Но Федор Алексеевич был воспитан на физических упражнениях, как истинный царевич дома Романовых. Правда, охоту не жаловал, зато был заядлым лошадником – с того самого момента, когда его посадили на игрушечного деревянного коня. Вступив же на престол, полностью сменил руководство Конюшенного приказа, выписывал производителей из Западной Европы и не стеснялся даже выменивать коней у иноземных послов!

«Как отец сего государя, – писал о Федоре В. Н. Татищев, – великой был [охотник] до ловель зверей и птиц, так сей государь до лошадей великой был охотник. И не токмо предорогих и дивных лошадей в своей конюшне содержал, розным поступкам оных обучал и великие заводы конские по удобным местам завел, но и шляхетство к тому возбуждал. Чрез что в его время всяк наиболее о том прилежал и ничим более, как лошадьми, не хвалилися!»

Не очень похоже на традиционный образ царя Федора, вечно соблюдающего строгий постельный режим под неусыпным надзором любящей старшей сестрицы. Тем паче что правил Федор Алексеевич отнюдь не лежа в постели, а восседая на троне и правя весьма активно, а о Софье в документах того времени и вовсе не упоминается.

Шахматы, свайки, мячики и прочие обычные мальчишечьи игрушки были у Федора Алексеевича не в почете. Он с товарищами предпочитал «играть» шпагами и тесаками, пистолетами и ружьями, булавами, копьями, алебардами, медными пушечками (кои стреляли не хуже настоящих), знаменами, барабанами, литаврами. Все как в настоящем войске с неизбежными при этом травмами и увечьями товарищей по этим недетским играм.

Не кисла и не дремала Россия в ожидании прихода «великого реформатора». Эта версия появилась впоследствии: надо же было оправдать, мягко говоря, не совсем законное восшествие на трон Петра совместно со сводным братом. С той же целью и законного наследника престола, царевича Ивана Алексеевича, сразу после кончины Федора нарекли «слабоумным». Хотя он до самой смерти своей исправно сидел на троне рядом с младшим сводным братцем и признаков душевной болезни не проявлял.

Например, еще одной страстью государя Федора Алексеевича было строительство. Сохранились его личные распоряжения о строительстве пятидесяти пяти объектов в Москве и дворцовых селах, каждому из которых царь дал точную архитектурную характеристику «против чертежа». Указы о срочных работах на новых объектах отдавались по нескольку раз в месяц, в Москву неоднократно вызывались каменщики и кирпичники из других районов.

«Кремлевский дворец, включая хоромы членов царской семьи и дворцовые церкви, мастерские палаты (начиная с Оружейной), комплекс зданий приказов – все было перестроено и возведено вновь в царствование Федора Алексеевича, соединено галереями, переходами и крыльцами, богато и по-новому изукрашено. Пятиглавые каменные храмы на Пресне и в Котельниках, колокольня в Измайлове, ворота в Алексеевском, два каменных корпуса под Академию на Никольской и еще десятки каменных зданий были результатом трудов юного государя», – отмечал историк А. П. Богданов [3] .

При всех этих «хоромах» были разбиты сады, в том числе и огромный висячий, обустроена общая система канализации Кремля. Даже Версале ничем подобным не мог похвастать! Кроме того, государь повелел устроить в самом большом саду проточный пруд десять на восемь метров и запустить туда… «потешный» кораблик. Интересно, не со сводного ли братца потом взял пример Петр, «царь-мореплаватель»? Он ведь частенько играл на этом пруду с корабликом.

Так что первым русским царем, с малолетства обожавшим играть в войну, был вовсе не Петр, впоследствии Великий. Вкус к военным потехам привил Петру Алексеевичу старший брат, пока царем не стал. Он с большим знанием дела распорядился об оборудовании «потешной» площадки при комнатах царевича Петра, своего младшего брата и крестника, – с военным шатром, воеводской избой, пушками и прочим воинским снаряжением.

Стоит почитать хотя бы парочку свидетельств современников, как становится ясно: при Федоре Алексеевиче не было первого министра, государь правил единолично, государственные печати не доверял никому и решения частенько принимал именно самодержавно.

А в 1681 г. государь взял да и повелел вместо старинной одежды (ферязей, охабней, однорядок и т. п.) мужчинам и женщинам носить европейское платье. Этот указ был очень быстро внедрен, поскольку в старой одежде стрельцы просто не пускали в Кремль – а кто же хотел удалиться от двора! Переоделись молча и быстро, не устраивая из этого общенародной трагедии.

Так что российский двор был уже достаточно европеизирован и до восшествия на трон Петра Алексеевича, причем сделано это было спокойно и разумно: не желаешь появляться при дворе – носи дедову шубу и сиди дома, хочешь видеть пресветлые государевы очи – изволь надевать европейский кафтан. На бороды, правда, Федор Алексеевич не покушался: слепо подражать европейским обычаям он не желал, будучи намного дальновиднее и осторожнее своего младшего сводного брата.

Но время царя Федора Алексеевича неотвратимо заканчивалось. Он умер 27 апреля 1682 г. в возрасте 22 лет, не только не оставив прямого наследника престола, но и не назвав своего преемника. Петру едва исполнилось десять лет. В последние годы Федор Алексеевич не слишком много времени уделял младшему сводному брату, здраво полагая, что после него на престол взойдет родной брат Иван, отнюдь не слабоумный, просто излишне кроткий и богомольный. Ну а уж потом – как Бог даст.

При старшем сводном брате детство Петра протекало спокойно и безмятежно: развлечений хватало благодаря заботам Федора Алексеевича, на здоровье было грех жаловаться, а в положенное время начались и подобающие царственному отроку занятия разными науками. К Петруше царь Федор Алексеевич приставил воспитателем Никиту Моисеевича Зотова – по рекомендации самого Симеона Полоцкого, знаменитого российского просветителя. По русской традиции учили наизусть Часослов, Псалтирь, Евангелие…