Литературный критик, писатель Самуил Лурье, автор таких произведений, как «Письмо греческого мальчика» и «Владимир Набоков: Тени в зеркалах», предлагает вниманию читателей свой роман «Изломанный аршин: Трактат с примечаниями», в котором он предпринимает путешествие по страницам российской истории и словесности. Действие разворачивается в прошлом и вращается вокруг малоизвестного сегодня автора и историка Николая Полевого.
ИЗЛОМАННЫЙ АРШИН
§ 1. Нечто о кашалотах
§ 2. Приданое. Нечто о дефолте. Посажёный отец
§ 3. Ода. Пасквиль. Нечто о пурге
§ 4. Принцип торможения. Чернильная война. Нечто о Прекрасной Даме
§ 5. Нечто о бесах. Поприщин и Полиньяк. Теория сигнала
§ 6. Нечто о дундуке. Милый Фифи. Скачущее тело
§ 7. Идиот как сверхновая. Рецепт приготовления свободы. Нечто о мухах
§ 8. Нечто о жалости к мёртвым.
§ 9. Интермедия I
§ 10. Интермедия II
§ 11. Ещё нечто о Застое. О «Литературной газете». О крокусах
§ 12. Нечто о прекрасном
§ 13. Нечто обо всём
§ 14. Нечто об искре и пламени. О призраках.
§ 15. Нечто о платьях. Формула «3 Д»
§ 16. Нечто о лице. Ось времени. Европейская альтернатива
§ 17. Нечто о будущем. Скоростные характеристики птицы тройки. Попытка перехвата
§ 18. Нечто о тиражах. О ролевых играх.
§ 19. Нечто о Таировом переулке. О цене имени. О дедушке Крылове
§ 20. Нечто о милосердии. О справедливости. Опять о милосердии
§ 21. Нечто о лит. ненависти. Маркетинговый план
§ 22. Нечто о т. н. лит. совести. — Овса и вина! — Сюжет как недоразумение
Notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
ИЗЛОМАННЫЙ АРШИН
Трактат с примечаниями
С. ЛУРЬЕ
§ 1. Нечто о кашалотах
Сейчас уже не то, — а вот лет тридцать назад, когда светимость Сталина резко упала и видимые размеры его сократились, как если бы он покидал Галактику, — и советскому человеку для утоления религиозной потребности остались только два официальных культа: Ленина (Того-кто-объяснил-Всё) и Пушкина (Того-кто-жил-на-самом-деле и потому обладал тем, чего не было ни у кого: Биографией), — лет тридцать назад, говорю, практически любая (отдельно взятая) гражданка СССР, хотя бы вы разбудили её среди ночи, сразу и безошибочно сообщила бы вам, что следовало делать Пушкину в 1830 году:
— Весной и летом — по возможности ничего. Не дергаться. Спокойно бить баклуши, валять дурака: нагуливать вдохновение. На осень забронирована бесплатная путёвка в дом творчества «Болдино». (Лукояновский у. — или Сергачский, какая разница, — Нижегородской губ.) С 1 сентября по 30 ноября (день приезда — день отъезда — один день). Кровать, тетрадь, карандаш (и печной горшок в качестве ночного)1. Дописать «Онегина». Сочинить повести Белкина (5 шт.), маленькие трагедии (4 шт.), «Домик в Коломне» и сказку о Балде. Это не считая лирики и критики. «Русалку», так и быть, если не успеет, перебелять не обязательно.
Но сам-то Пушкин весной сказанного года понятия не имел, что всё уже решено и даже в школьных учебниках написано. Порою (и тогда, и даже после) воображал, будто не для того живет, чтобы писать (какие странные бывают грамматические обороты: союз, попав между двух глаголов, теряет значение), — а, скорее, напротив: пишет ради гонораров. Которые доставляют независимость. Т. е. право на т. н. праздность. Позволяющую (когда других соблазнов нет и погода благоприятствует) строить в уме различные восхитительные сооружения — ну да, из слов, но с отблесками лиц и вещей. Как бы облака, наполненные голосом, слушающимся вас, — хотя, тоже подобно облакам, они беспрестанно шевелятся, беспрестанно же разрушаясь. Когда скорость этих превращений делается нестерпимой — вы почти что поневоле хватаетесь за письменные принадлежности, чуть ли не становитесь сами одной из них. Странное состояние — пожалуй, не уступающее счастью — по крайней мере, знакомым разновидностям его, — с той разницей, что когда оно проходит, остаётся рукопись. Которую можно (и нужно) продать, чтобы вырученными деньгами укрепить независимость, и т. д.
По-видимому, он не хотел верить, что смысл его жизни равняется совокупной ценности текстов, которые он успеет произвести.
(Определят же её через полвека. Валтасаровым взвешиванием. Поставят посреди Москвы большие такие качели: кто из экспертов перетянет — девятилетний в 1830-м Федя Д. с Божедомки или же двенадцатилетний Ванюша Т. из Гагаринского переулка?)
В Царскосельском Лицее не проходили зоологию. Единственным существом, повадки которого дают основание уподобить его человеку, пишущему очень сильные стихи, Пушкин считал орла (высота и дальность полёта, непредсказуемый маршрут). Что гении — тайные братья кашалотов и у них Общее Правило Судьбы, — он, по-видимому, не знал.