– Вас?

– А как по-вашему, что вы обо мне знаете?

– Давайте посмотрим. Вас зовут Эйприл Квест, – начал он осторожно. – Или это не так?

– Это, пожалуй, и все, что вы сможете сказать, и никто в это не поверит. Что за имя! Но даже и оно не совсем подлинное. В моем свидетельстве о рождении значилась фамилия Квист, но мои импресарио решили, что Квест будет звучать лучше.

– Кажется, я что-то читал о вас, – припомнил Саймон. – Это было напечатано в прошлом году, не так ли, когда вы были новой сенсацией сезона? Вы выросли среди лесорубов в северных краях. Ваши родители умерли, когда вы были еще совсем крошкой, но вы продолжили их дело. Вам никогда не приходилось бывать в городе или носить готовое платье и башмаки, но суровые лесорубы обожали даже землю, по которой вы ступали, и работали на вас, словно рабы. Вы никогда не пользовались ни помадой, ни пудрой. Вы были непорочной красавицей диких лесов, неукротимой девственной королевой Больших Деревьев...

– Чепуха, – сказала она. – Мой отец был портовый грузчик и пьяница, ему раскроили череп в драке во время забастовки. Я работала в дешевой забегаловке для водителей грузовиков недалеко от Сиэтла. Там меня однажды и увидел Джек Грум, зашедший выпить чашку кофе, и предложил мне контракт на двадцать пять долларов в педелю с испытательным сроком. К тому времени я уже чуть было, как это говорится, "не пошла по кривой дорожке", но предложение Грума выглядело более привлекательным... Никому другому здесь я и не подумала бы рассказать так много о себе. Должно быть, к вам у меня особое отношение.

– Очень приятно, – сказал Святой, и это было правдой. Внезапно ее рука легла на его пальцы, а улыбка сделалась просто пьянящей.

– Дорогой, – сказала она нежно.

Он смотрел на нее в полной тишине.

Рядом сработала вспышка фотоаппарата.

Саймон обернулся и увидел удаляющегося фотографа. Эйприл Квест усмехнулась и отпустила его руку.

– Извините, – сказала она. – Просто я только сейчас заметила, как этот негодяй подходит к нам.

– Постарайтесь в следующий раз заранее предупредить меня, хорошо? – мягко сказал Святой. – У меня сердце просто выпрыгивает из груди, когда вы вкладываете столько души в свою работу.

Тяжелая рука опустилась ему на плечо, и он обернулся. Эйприл оглянулась одновременно с ним. Между ними стоял Байрон Афферлитц, с неизменной сигарой во рту, и вид у него был чрезвычайно приветливым.

– Вот это я называю отличным сотрудничеством, ребята, – прогрохотал он. – Я велел ему сделать еще один снимок попозже, когда вы будете танцевать. Как идут дела?

– Прекрасно, – ответила Эйприл.

Она ослепительно улыбалась, но голос ее звучал чуть-чуть неестественно.

– Как тебе понравился Святой? Отличный парень, а? Какой профиль! А фигура... Вы двое составите прекрасную пару. Может быть, вы сниметесь вместе во многих картинах, как Гарбо и Гилберт или Колмен и Банки в прежние времена.

– Вряд ли я смогу себе это позволить, – сказал Святой. – В наши дни зарабатывать так деньги становится слишком дорогим удовольствием.

– Мы позаботимся об этом. – Слова Афферлитца прозвучали весело, хотя и несколько двусмысленно. – Да, Эйприл, насчет твоей новой прически я только что говорил с Вестмором...

Саймон оглядел помещение и встретился глазами с удивленным взглядом Дика Хэллидея, который только что вошел вместе с Мэри Мартин. Он ухмыльнулся, и в этот момент увидел Марту Скотт и Карла Элсопа, строивших ему гримасы, а потом он узнал и других знакомых, которые знаками приветствовали его, и понял, что ему предстоит объяснить многим друзьям в Голливуде, почему он обставил свое появление среди них столь странным образом. Стараясь оттянуть этот неприятный момент, Саймон попытался перевести взгляд на какой-либо безопасный предмет и тут же увидел Орландо Флейна у входа в бар.

Флейн смотрел прямо на них. В руке он держал высокий стакан для коктейлей, а ноги его были широко расставлены для устойчивости. И несмотря на это обстоятельство, он все же слегка пошатывался. Неправдоподобно красивое лицо Флейна раскраснелось, а волосы и галстук носили следы того особого беспорядка, причину которого не угадать было просто невозможно. Не оставалось никаких сомнений в том, что Орландо Флейн был или уже пьян, или все еще пьян. Рот его кривила злобная усмешка.

– Ну что ж, мне не стоит дольше задерживаться, – говорил в это время Афферлитц. – Не хочу, чтобы сложилось впечатление, что это я способствую развитию ваших отношений. Веселитесь и не обращайте внимания на расходы. Об этом позаботятся. Пока.

Он снова потрепал Саймона по плечу и двинулся прочь. Саймон с интересом проследил за тем, как Афферлитц подошел к бару, по Орландо Флейц к тому времени исчез.

– Ну вот, – хладнокровно проговорила Эйприл, – прошла одна из призовых свиней этого города.

– Кто? – спросил Саймон, все еще думая о Флейне.

– Афферлитц, конечно же. Дорогой Байрон.

В это время им подали напитки, правда, с некоторым опозданием, и меню. Пришлось прервать разговор и заказать обед. К обеду Саймон выбрал бутылку "боллинже" тридцать первого года.

– За счет Байрона, – сказал он, когда официант отошел. – Все мне о нем что-нибудь рассказывают. Он был грабителем в Новом Орлеане, по его картины приносят доход. Он профсоюзный рэкетир на покое, но он платит своим рабам.

– Сколько же он им платит?

Святой слегка нахмурился.

– Афферлитц еще не показывал мне платежные ведомости, – признался он. – Но два джентльмена, подвизающиеся на литературной ниве, которых зовут Кендрикс и Лазарофф, сообщили мне, что с его чеками на оплату все в порядке.