Муж уходил на работу рано, а Леночка, проводив его, устраивалась досыпать. И тут являлась свекровь. Будила, заставляла выслушивать наставления:

— Жена должна вставать в пять утра и включать пылесос и стиральную машину.

Леночка возражала:

— У меня не наберётся стирки на каждый день!

Свекровь обрывала её строго:

— Неважно! Муж тебя кормит, ты должна показывать ему, что работаешь.

— Показывать! — негодовала Леночка. — Я не работать должна, а показывать! Представляете, свекровь врывалась ко мне на кухню и без церемоний открывала холодильник. Вам понравится, если кто-то станет проверять Ваш холодильник? Она мне постоянно выговаривала: "У тебя в доме нет еды!" Но у меня всегда есть сыр! И молоко, и мясо. Но для свекрови еда — это тофу и мисо. Я ненавижу мисо! — Леночка чуть не плакала. — А Кеничи постоянно держал сторону матери и никогда мою! — возмущалась она. — Вскоре после свадьбы он перестал есть мой борщ и стал требовать мисо-суп. И рис с рыбой на завтрак. И всё повторял: "Ты должна слушаться мать!" — Мне кажется, он специально это сделал — снял квартиру на их улице.

А потом свекровь подарила Леночке фартук. Обычную вроде вещь, для домохозяйки необходимую. Но Леночка смотрела на фартук с ужасом. Желтовато-мышастый балахон, начинавшийся у самого горла, кончавшийся длинными рукавами с резинками на запястьях, походил не то на смирительную рубаху, не то на тюремный халат. Он грозил похоронить Леночкину красоту, а заодно её свободу. Леночка восприняла подарок как полное своё поражение. Но тут вышла удача — Кеничи перевели в другой город, на север.

Свекровь оказалась далеко, и Леночка воспрянула духом. Утром Кеничи уходил на службу, оставляя Леночку один на один с пустой квартирой и незнакомым городом. И Леночка принялась заполнять пустоту. Она нашла курсы японского языка, чайной церемонии, икэбаны…

— А как же иначе? Мы же в Японии живём! В такой замечательной стране! Надо же этим пользоваться! — Леночка быстро одолела программу Шимин-центра и принялась изучать китайские иероглифы — кянджи. — Это — более высокий уровень! — гордилась она. — Я и букеты составлять умею.

Леночка весело хвасталась своими успехами. Правда, Кеничи их не ценил. Заводя речь о муже, Леночка грустнела, словно он был единственной неприятностью в её японской жизни.

— Муж ругается, что я всё время рвусь из дома. Всё говорит — жена должна дома сидеть! Но всё-таки он меня любит! Скворца мне подарил. Говорящего, очень дорогого. Я с ним нянчусь, как с младенцем, — Леночка погрустнела опять. — Мне детей пора заводить, мне скоро тридцать… И Кеничи уговаривает меня. Газету местную принёс. Там была заметка о русской женщине, которая ждёт ребенка от японского мужа. Такое это у них событие, что аж газета пишет. Вот Кеничи мне и принёс показать. Вроде как пример. Или укор. Он очень хочет ребенка, а я сомневаюсь. — Леночка встала со скамейки, подошла к витрине детского магазина. — Посмотрите, у них детскую обувь только из синтетики шьют, из кожи дорого получается, японцы не купят, денег пожалеют. А обувать в пластмассу малышей им не жалко. Ну как, скажите, тут ребёнка растить?

Смеркалось. Леночка посмотрела на часы, сказала обречённо:

— Мне пора домой идти, мужу ужин готовить. Я собиралась борщ сварить…

— Свари ему мисо-суп, — посоветовала она. — Раз уж ты вышла замуж за японца. Да и что его варить-то, этот мисо-суп, невелика работа!

— Ну, вот ещё! Я даже запаха этой гадости не выношу! — упрямо тряхнула своей золотистой гривой Леночка. И задумалась. — А может, и правда устроить ему японский ужин? — Она свернула к какой-то забегаловке, чтобы купить сущи. Это была единственная японская еда, которую Леночка признавала. Но сущи — это же вроде бутерброда…

Утка прижалась к земле.

Платьем из крыльев прикрыла

Голые ноги свои…

Басё

Раннее вставание трём добродетелям равно.

Японская пословица

Коротко звякнул будильник. Намико привычно прихлопнула кнопку звонка, посмотрела на циферблат. Половина пятого. Хидэо спал на соседней кровати. Осторожно, чтобы не разбудить мужа, Намико встала, дрожа от холода, натянула халат, прошла в ванную, наскоро умылась ледяной водой. Горячую она включит потом, когда проснётся Хидэо, чтобы сэкономить газ. Намико привычно посмотрелась в зеркало, привычно ужаснулась — синеватая нечистая кожа обвисала на щеках, собиралась морщинками под глазами. Так и должно быть у старой женщины, которой скоро стукнет пятьдесят три, — успокоила себя Намико и вылила на ладонь лужицу жидкой пудры. Щедро намазав лицо, порадовалась — раньше с порошковой пудрой было куда труднее доводить лицо до гладкого тона. Зевая, она подвела карандашом брови. Руки её дрожали от холода и левая бровь съехала чуть вниз. Но Намико не заметила — лампочка над зеркалом горела тускло. Яркие лампы — дорогое удовольствие.

Намико старательно накрасила губы, причесалась и ещё раз внимательно оглядела себя в зеркале — всё нормально, можно идти на кухню — Намико спустилась на первый этаж. Здесь было совсем холодно. Но включать обогреватель она не стала, дожидаясь семи часов, когда проснётся Хидэо — так можно сэкономить керосин. А она не замёрзнет, ведь она все время в движении. Тем более, что сегодня придётся торопиться, она должна поехать к русской, помочь ей разобраться со счетами. Намико нравилось навещать русскую — это позволяло ей уйти из дома, от свекрови. И Хидэо одобрял такие встречи:

— Ты должна чаще общаться с иностранкой, жене профессора положено знать западные манеры и английский язык. Говори с ней…

Но с русской трудно разговаривать! У неё такие странные мысли! И выглядит она странно — ни капли косметики на лице. И всё удивляется — зачем японки так сильно красятся? Зачем так рано встают? Непонятно, как ей отвечать. Японской жене положено вставать рано, потому что муж не должен видеть спящее лицо жены. Так говорила мать Намико, когда отдавала её замуж. И свекровь не ленилась повторять:

— Ты должна встать раньше мужа и накраситься, чтобы не походить на чёрта! — Хидэо никогда не видел Намико ненакрашенной. И спящей никогда не видел.

Каждое утро Намико начиналось одинаково — она собирала коробку с обедом для Хидэо. Что же ему приготовить? Может, макароны? Он их любит. И это очень хорошо, потому что макароны почти втрое дешевле риса. Намико готовила макароны часто, почти каждый день — это позволяло экономить деньги, которые Хидэо давал на хозяйственные нужды. Она достала из шкафчика пакет — макарон в нём осталось совсем мало. В ближнем супермаркете их давно не продавали с уценкой. А без уценки Намико ничего не покупала — она экономно вела хозяйство. Намико решила зайти в магазин, который рядом с домом русской, там сегодня распродажа — в газете было объявление. Может, удастся подешевле купить макароны? А пока придётся сварить рис.