– Пройди туда, – он указал пальцем на дверь в конце зала.

За столом помещения, куда я прошел, сидел худощавый мужчина средних лет, разглядывавший меня такими плоскими глазами, которым могла бы позавидовать и кобра. Густые напомаженные черные волосы свисали до ворота рубашки, а черные усы опускались от линии губ до самого подбородка. Глядя на него, я вспомнил предостережение Эла Барни.

– Мистер Диас? – спросил я, прикрыв за собой дверь и прислонясь к ней.

Он кивнул, вынул из коробки спичку и стал ковырять ею в зубах.

– Как я догадываюсь, вы в одной упряжке с Лючией Поффери? – проговорил я, наблюдая за ним.

Ни один мускул не дрогнул на лице этого каменного изваяния.

– Тогда, возможно, вы знакомы с Нэнси Хэмэл?

– Возможно.

– У нас с ней было назначено свидание в «Кантри-клаб», и она не пришла.

Он пожал плечами и ничего не ответил.

– Я ожидал, что она принесет деньги, – продолжал я. – Но ни ее, ни «зелененьких» не оказалось.

И вновь он неопределенно пожал плечами.

Я понял, что нужно нажать с другой стороны, и, подойдя к письменному столу, сел на стул. Вынув из кармана конверт с копией заявления начальнику полиции Терреллу, я положил его перед ним.

Он как бы нехотя прочел то, что я на нем написал.

– Вы, видно, спешите умереть? – спросил он спокойно.

– Поспешил умереть Пит Левински, а я не тороплюсь, – съязвил я.

Брови его поползли вверх.

– Не будьте так самоуверенны.

– Прочтите-ка бумагу повнимательней. После того как вы прочтете весь текст, вы, возможно, перестанете играть марионетку из кинофильма и начнете говорить серьезно.

Глаза его блеснули, но лицо осталось невозмутимым. Затем он вскрыл тонким ножичком, лежавшим перед ним на столе, конверт и извлек из него несколько листков машинописного текста.

Я раскурил сигарету и стал ждать.

Вначале он просмотрел фотографии. Затем, откинувшись на спинку стула, прочел все пять листков без всякого выражения лица.

Да, в покер играть с ним я бы не стал. Удивительное самообладание было в этом человеке.

Наконец он отложил листки и взглянул на меня.

– И вот еще, – сказал я, протягивая ему полученную расписку от Говарда Сэлби.

Ее он тоже изучил, затем положил сверху на заявление.

– Сильно смахивает на шантаж. На этом можете схлопотать пятнадцать лет.

– Не спорю. Но и ей с Поффери грозит двадцатка в вонючей итальянской тюрьме, а вам пятерка за укрывательство опасных преступников.

– И что же вы хотите, Андерсен?

– Она ведь сказала вам о моем условии.

– Она упоминала о ста тысячах. – Глаза его опять сверкнули. – И я сказал ей, что вы блефуете.

– Ну что же, рискните и увидите, что из этого получится. Итак, что же: сто тысяч, или я улетаю как птица?

– И приземляетесь в тюрьме.

– До этого не дойдет. Уверен, что она достанет деньги. Ставлю туза против вашего короля. Подумайте. Сколько она уже собрала?

– Достаточно, чтобы заплатить вам, если ваши условия будут в пределах разумного.

– Так сколько же все-таки?

– Пятьдесят тысяч.

Он открыл ящик своего стола и стал выкладывать передо мной пачки по сто долларов в пять кучек.

– Здесь пятьдесят, мистер Андерсен.

Я смотрел на деньги как завороженный и чувствовал, что меня затошнило. Никогда еще я не видел таких гор «зелененьких».

– Семьдесят пять тысяч, – сказал я хрипло.

– Только пятьдесят, будьте благоразумны. Она выскребла все, что смогла.

Он взял кейс и начал складывать в него пачки денег, а я сидел, как в трансе.

Сделка была закончена, но я никак не мог поверить, что все произойдет так быстро и просто.

Тем временем он пододвинул ко мне наполненный деньгами «дипломат».

– Хочу вас предупредить, мистер Андерсен: не вздумайте приходить и просить еще. Шантажистов губит жадность. Это окончательный расчет. О'кей?

– Ладно, – ответил я и отодвинул стул.

– Обещаю вам одну вещь. Если вы вздумаете нажать снова на нее, вы плохо кончите! Я лично займусь вами, и вы умрете медленной, мучительной смертью.

Я почувствовал, как по моей спине пробежал холодок, когда наши глаза встретились.

– Мы обо всем договорились, – сказал я. – Вы не трогаете меня, я не трогаю вас. – Я встал, взял «дипломат» и направился к двери. Остановившись возле нее, я спросил: – Пита и мальчика вы убили?