Только в последнее время ученые осторожно заговаривают о чудесах Иисуса, поскольку начинают вернее понимать задачу историка: описывать то, о чем сообщают нам источники былых времен. Не дело историка — углубляться в естественные науки или в метафизику. Иными словами, историкам довольно признать, что современники Иисуса наблюдали нечто такое, что считали чудесами: они не обязаны объяснять в деталях, что именно делал Иисус и как он это делал. Приятно видеть, что в последние годы в мышлении историков происходит такой благотворный поворот [1] .

Тем не менее этот важный элемент служения Иисуса пока оценен недостаточно и — особенно в работах, исходящих от Семинара по Иисусу, — не находит должной связи с его учением и проповедью. В работах Семинара Иисус предстает философом, мудрецом, изрекающим афоризмы, — но не чудотворцем [2] .

Э. П. Сандерс справедливо отмечает, что толпы народа следовали за Иисусом не столько потому, что он произносил мудрые речи, сколько из–за его славы могущественного целителя [3] . Толпы росли, поскольку эта слава подтверждалась. Целитель–неудачник едва ли смог бы поддерживать вокруг себя такой народный энтузиазм.

К деяниям Иисуса можно применить некоторые критерии, используемые для проверки аутентичности его речений:

• Множественность свидетельств. О деяниях Иисуса рассказывается во всех новозаветных Евангелиях, в том числе в Q (сборнике речений, послужившем источником для Матфея и Луки). То, что чудеса засвидетельствованы в Q, особенно важно, поскольку в этом источнике чудеса как таковые не играют значительной роли. Однако в Q не только сохранился рассказ о чуде (Мф 8:5–13 = Лк 7:1–10; см. Ин 4:46–54); в нем имеются речения, большинством ученых признаваемые подлинными, из которых так же следует, что Иисус творил чудеса [4] . Некоторые из этих речений в той или иной форме встречаются и у Марка (например, Мф 12:27 = Лк 11:19; см. Мк 3:23), то есть представляют собой примеры множественности свидетельств в самом прямом смысле.

• Несходство. Описание деяний Иисуса несхоже с тем, что приписывалось различным современным ему экзорцистам и целителям: как иудеям во времена Иисуса, так и христианам и другим неиудеям поколение или два поколения спустя. Иными словами, если бы в новозаветных Евангелиях содержались вымышленные истории, мы вправе были бы ожидать от них повторения общеизвестных мотивов [5] . Однако их нет. Например, в отличие от нескольких известных экзорцистов и целителей, живших приблизительно в одно с ним время, Иисус не молится, не просит об исцелении и не изгоняет нечистых духов заклинаниями.

• Соблазн. Критерий соблазна относится к таким речениям и деяниям, которые трудно признать выдумками древней церкви просто потому, что они могли вызвать соблазн. Например, одно из таких событий в жизни Иисуса — крещение у Иоанна. Иоанн призвал Израиль покаяться и креститься. В каком смысле нуждался в покаянии Иисус? Согласно христианскому богословию, Иисус был безгрешен и покаяния ему не требовалось. Следовательно, история крещения Иисуса смущает, вызывает вопросы — и может внести в среду верующих соблазн. Очевидно, церковь не стала бы выдумывать такую историю, не будь у нее соответствующего исторического факта. Поэтому даже самые суровые критики без споров признают рассказ о крещении Иисуса аутентичным. Тот же аргумент работает и в некоторых историях о чудесах. В первой из них рассказывается, что родные Иисуса пытались вернуть его домой из–за негативной реакции на совершаемые им изгнания бесов (Мк 3: 20–35). Во второй говорится, что Иисус был возмущен неверием части жителей Назарета и потому «не мог совершить там никакого чуда» (Мк 6:5). В третьей женщина–неиудейка, вероятно, побеждает его в споре (Мк 7:24–30). В–четвертой Иисус, по всей видимости, исцеляет только со второй попытки (Мк 8:22–26). Все эти истории — не плод благочестивой фантазии. Скорее — это честные воспоминания о служении Иисуса, со всеми его трудностями, успехами и провалами — служении, отмеченном спонтанностью и искренностью, а не продуманностью и искусственностью [6] .

О деяниях Иисуса необходимо сделать несколько важных замечаний. Во–первых, исцеления и изгнания бесов были неотъемлемой частью его проповеди царства (или миропорядка) Божьего. Его деяния и проповедь необходимо рассматривать вместе: в отрыве друг от друга понять их невозможно. Во–вторых, эти чудеса воспринимались самим Иисусом и окружающими как исполнение пророчеств Писания. Его чудеса соответствовали тому, что ожидалось от Мессии — помазанника Божьего. В–третьих, деяния Иисуса представляли собой откровение — они открывали некие истины об Иисусе и его задаче. Следовательно, отказываясь рассматривать чудеса, мы теряем из виду очень важные стороны личности Иисуса и его трудов. В–четвертых, чудеса Иисуса отличались от чудес, творимых его современниками, и были более впечатляющими. Иными словами, исцеления Иисуса — не совсем те исцеления, какие связывались с именами известных иудейских праведников и профессиональных экзорцистов. В–пятых, известность Иисуса как целителя и экзорциста сохранялась и после окончания его служения: его имя призывали как христиане, так и нехристиане, что свидетельствует о его славе и высокой репутации. Рассмотрим каждое из этих утверждений по отдельности.

Все согласны с тем, что в центре проповеди Иисуса стояло царство (или миропорядок) Божье. Однако не все ясно понимают, что, по мысли Иисуса, установление царства Божьего означает гибель царства Сатаны. А гибель царства (или миропорядка) Сатаны зримо проявляется в исцелениях и изгнаниях бесов. Их невозможно не замечать или отбрасывать, если мы хотим полностью понять значение и важность смелых утверждений Иисуса о том, что Божий порядок уже пришел на землю — осталось покаяться и принять его.

Связь проповеди царства Божьего с исцелениями и изгнаниями бесов в новозаветных евангелиях очевидна: