Забравшись на крышу дома Майки, мы с ним в полутьме глядели на звезды. Где-то выли собаки, между нами сидела черная кошка и терлась о наши руки, мурча, шелестели листья, движимые ветром. Запах пыли, чувство легкой прохлады, темно синее небо, подмигивающий уличный фонарь, блестящие звезды.

Что это за чувство, накатывающее где-то из сердца? Любовь? Нет. Хотя с чего я взяла? Будто я знаю, что это такое… «любовь». Будто я знаю, как себя ведут люди, которые любят друг друга. Хотя почему и нет? Сколько о любви пишут, сколько о ней говорят. Любовь — это не влюбленность, верно? Я влюблена в Майки. Но люблю ли я его?

Опустив взгляд, а затем снова посмотрев на кучерявого парня, я заметила, как его взгляд устремлен в небо. Его волосы немного развевает легкий ветерок. Глаза темные и какие-то холодные, но в них виднеется и тепло. Почему меня к тебе так тянет? Почему мне так хочется быть с тобой рядом? Почему мне так перехотелось умирать, когда я встретила тебя?

Люблю ли я его? Ну, что за глупости?! Хватить лгать себе, Эмили!

Конечно же, да.

Спустившись с крыши по лестнице, я всё ещё глядела на Майки, который сидел на корточках у края крыши. Он смотрел на меня так, словно бы не видел: насквозь. И это меня напугало.

— Майки? — позвала я его. — Спускайся же.

Ещё секунда. И ещё. Тишина. Он не отвечает мне. Пару мгновений так и сидит, смотря в пустоту, а затем поднимается на ноги и начинает балансировать на краю. Высота — с двухэтажный дом, возможно, даже два с половиной.

— Что ты творишь!? — испугалась я.

Расставив руки в стороны, словно самолет, он стоял у края, пошатываясь вперед-назад, вперед-назад, будто вот-вот упадёт.

— Ты когда-нибудь думала о том, что мы птицы? Знала, что я могу быть птицей, могу летать, как они? — произнес Майки.

— Что ты, черт подери, несёшь? — возмутилась я, прижав руки к груди. Животный страх овладел мною. Майки говорил настолько бесстрастно, вел себя настолько пугающе, что мне казалось, словно сейчас наступит апокалипсис. Если он упадёт — я себе не прощу.

— Гляди, я сейчас прыгну и полечу.

— Какого черта! — крикнула я. — Ты — не птица, ты не умеешь летать, ты себе сломаешь что-нибудь, если упадёшь!

Из-за двери на мой крик вынырнула Фелиция:

— Ты чего, рехнулась? — спросила она.

— Он возомнил себя птицей и хочет прыгнуть! — выкрикнула я.

— Твою ж… ! — выругалась Фо. — Патрик! — И она побежала в дом.

Я всё ещё стояла на месте и смотрела на балансировавшего парня. Сердце билось часто-часто. Дыхание прерывалось. Я боялась, что он упадёт.

Из окна второго этажа выглянул Патрик и стал переползать на крышу, за ним — Фо. Они осторожно стали подходить к Майки, а затем схватили его и затащили в окно. Тот брыкался, но сразу же успокоился, словно бы ему вкололи лошадиную дозу успокоительного. А я так и стояла внизу и смотрела на них, не способная ничего сделать от парализовавшего шока.

Что это было? Что это, черт возьми, было?!

А затем из окна выглянула Фелиция и грубо рявкнула на меня:

— Иди домой! Зайдешь в дом — прибью!

— Ч-ч-чего? — заикаясь, чуть ли не прошептала я. Я, кажется, потеряла дар речь. Но мне никто не ответил.

Пока в доме не захлопнулись на защелки и не зашторились все окна, пока не закрылась на замок дверь, я стояла, как вкопанная, и смотрела на край крыши, где стоял он.

Голова кружилась. Медсестра сказала мне посидеть некоторое время, а затем идти в кабинет своего врача — к тому времени, диагностика моего мозга уже должна быть расшифрована. Молча, я кивнула и продолжила глядеть в одну точку между стеной и потолком, стараясь выбросить из головы вчерашние воспоминания. Как только всё закончу тут, навещу его и обязательно расспрошу Фо о случившемся. Почему он так себя повел и, главное, с чего бы? Почему у них была такая реакция? Почему меня нельзя было впустить в дом, чтобы узнать, что с ним? Почему меня прогнали?