В этой войне пруссаки сражались в 16 битвах, не считая многочисленных больших и меньших схваток. 20 осад было предпринято ими и их врагами. Военные издержки Фридриха составляли 125 миллионов рейхсталеров, полученных им из обыкновенных доходов своих областей, из Саксонии, Мекленбурга и других неприятельских земель, а также из Англии. Издержки же Марии-Терезии до такой степени превзошли все доходы ее обширной монархии, что государство было обременено 100 миллионами рейхсталеров новых долгов. Но больше всех потеряла Франция. Война эта стоила нации 677 {миллионов} ливров, и то в такое время, когда годовой доход государства состоял лишь из 307 миллионов; таким образом, весь доход этого обширного королевства больше чем за два года должен был быть пожертвован на войну из-за чужих выгод.

Итак, после семи кровавых лет европейские государи относительно своих завоевательных замыслов находились на том же месте, с которого начали, после того как сражались во всех частях света, после того как пролита была кровь многих сотен тысяч людей и миллионы семейств превратились в нищих, завещав эту нищету во всевозможных видах последующим поколениям. Эта война стоила только Саксонии деньгами и продуктами всякого рода 70 миллионов рейхсталеров, а Европа лишилась при этом 1 000 000 людей. Все государства, принимавшие участие в войне, кроме одной Пруссии, обременили свои и без того жестоко притесняемые области несчетными долгами, которые тяжело почувствуют будущие поколения – и после того как внуки давно перестанут атаковать своих дедов просьбами о рассказах, а имена столь славно сражавшихся героев будут забыты. Враги Фридриха не только не достигли своей цели, но дали совершеннейший промах. Герой этот, гибель которого казалась всем смертным неизбежной, который даже среди своих побед сомневался в своем спасении, заключил теперь мир, не потеряв ни одной деревни изо всех своих владений.

После этого настала для Германии великая культурная эпоха; это национальное счастье, которое, по воле судеб, всегда становилось уделом самых знаменитых народов среди самых ужасных войн. Священные для самого отдаленного потомства золотые эпохи наук и искусств во времена Александра, Августа, Медичи и Людовика XIV соответствовали эпохам величайшей военной славы греков, римлян, республиканских итальянцев и французов. У всех этих народов музы пели и ученые производили открытия под ужасающие звуки оружия. Высокий жребий этот выпал в эпоху Фридрихова царствования и на долю немцев, ведущих борьбу со своим неповоротливым языком и с предрассудками других наций. Пока Европа восхищалась их подвигами на полях брани, они насаждали бессмертные лавры в области знания и заняли, как высокообразованный народ, в храме Минервы почетное место, которое в течение столетий выпало на долю лишь немногим племенам.

Гений немцев, облагороженный зрелищем необыкновенных военных стен, принял теперь иное направление и охватил с этих пор неизмеримую область человеческих знаний. Музы, устрашенные тотчас же после своего появления на полях Германии военным смятением, возвратились в свои мирные обители, стараясь представить в более мягком свете грубую жизнь воинов. Все это осуществлялось в Германии самым удачным образом. Такова была и самая блестящая эпоха древнего Рима, когда искусства и науки торжествовали вместе с легионами и Август велел закрыть храм Януса [321] .

Так окончилась эта семилетняя война, одно из наиболее достопримечательных мировых событий, когда-либо увековеченных в летописях какого-либо государства, и подобная самым замечательным происшествиям древнего мира; война эта, обильная необыкновенными и разнообразными сценами, обманула ожидания всех людей и станет поучительной для полководцев, политиков и философов всех веков и народов.

История человечества знает целый ряд мировых войн – по крайней мере с эпохи раннего средневековья. Однако коалиции, образовывавшиеся в те столетия, имели скорее случайный характер. Когда Китай воевал против тюрок, тюрки против Ирана, Иран против Византии, а Византия против Аварского каганата, который, в свою очередь, враждовал с королевством франков, округлявшим свои владения за счет вестготов, то последние становились союзниками авар, персов и Китая в результате сиюминутной военно-политической необходимости, совершенно не планируя договариваться о совместных действиях с далекими азиатскими державами, а порой даже не зная о том, что творится на другом конце континента.

Совсем другой характер приобрели мировые войны, когда центр экономической жизни, «пассионарной» активности оказался сосредоточен в Европе. Теперь основная тяжесть военных действий падала на европейский театр – Нидерланды, Лотарингию, Германию, Испанию, Италию. Однако операции противоборствующих сил – как круги на воде – распространялись по всему миру. Друг против друга поднимались колонии европейских держав и увлекали за собой местные племена и государства.

Деволюционная война, война Аугсбургской лиги, борьба за Испанское и Австрийское наследства имели действительно грандиозный характер – и по численности армий, участвовавших в них, и по размерам территорий, на которых велись военные действия. Семилетняя война завершила череду мировых войн, имевших причинами наследственные права, приданое правящих особ и т. п. Здесь борьба шла не из-за тонкостей какого-либо завещания или передачи прав младшим членам семьи. Причины этой войны были вполне ясны для всех ее участников.

Прежде всего бросается в глаза, что в 1756–1762 гг. сражались группы держав, принципиально различающихся если не строем, то по крайней мере государственной идеологией. Франция, Австрия, Россия – главные «фигуранты» одной из коалиций – отстаивали Европу монархическую, причем имеющую те конфигурации границ, которые сложились во время войн длительного правления Людовика XIV. Франция претендовала на гегемонию на левом берегу Рейна, Австрия – на правом. Спорные вопросы и территории были ясны и той и другой стороне. Версаль стремился подчинить Австрийские Нидерланды и прирейнские провинции Германии, продвинуться как можно дальше в Италии, используя противоречия правителей мелких государств Апеннинского полуострова. Здесь его целью был Милан – мечта Карла VIII, Людовика XII, Франциска I. Австрия, в свою очередь, стремилась не допустить усиления Франции в областях, являющихся буфером между ее основным (придунайским) массивом территории и землями, контролируемыми версальским двором, и добивалась усиления собственной власти в той же Северной Италии.