Было около пяти часов утра. Город, полукольцом охвативший бухту, еще спал. Дымка стлалась над серой водой, над гаванью, над черными силуэтами барж на рейде, но на востоке уже разгорался, алый с золотом, костер нового дня.

Николай и Юра с чемоданчиками в руках, сопровождаемые Рексом, подошли к воротам яхт-клуба. Их уже поджидал Валерик Горбачевский, оснащенный патефоном и спиннингом.

— Ит из э гуд уэзер ту-дэй [38] , — старательно выговорил он заранее подготовленную фразу.

Юра усмехнулся. Накануне он ругал Валерку за тройку по английскому языку.

Молодые люди зашагали по бону яхт-клуба. Рекс побежал за ними. На дальнем конце бона, прислонившись спиной к опрокинутой шлюпке, сидел боцман Мехти. Его крупное, обожженное солнцем лицо казалось отлитым из старой темной меди. Седой венчик окружал крутую коричневую лысину. В неизменной полосатой тельняшке, с серьгой в ухе, с замысловатой татуировкой на руках, с ножом, зажатым в кулаке, — боцман Мехти будто сошел на палубу яхт-клуба прямо со страниц Стивенсона.

Перед ним на чистом белом платке в большом порядке были разложены сыр, астраханская вобла, жестянка с мелко наколотым сахаром. В кружке дымился крепко заваренный чай. Боцман крупными ломтями нарезал свежий чурек.

— Сюркуф, гроза морей, пьет утренний грог, — тихо сказал Юра.

Мехти был очень стар. В молодости он рыбачил на Каспии, потом плавал на океанских линиях русского добровольного флота, на греческих парусниках, на английских пароходах. Не было на свете порта, в котором не побывал бы старый Мехти. Вернувшись на родину, он долго работал на промысловых судах Каспия. Выйдя на пенсию, Мехти не усидел дома — пошел боцманствовать на яхт-клубе.

Он никогда и ничем не болел. В какой бы ранний час ни пришел иной яхтсмен, он всегда заставал грозного боцмана на месте.

— Доброе утро, Мехти-баба [39] , — почтительно сказал Юра.

Боцман скосил на молодых людей умный черный глаз, кивнул.

— Мы вчера приготовили яхту к походу, — доложил Николай. — Все в порядке.

— Это по-твоему в порядке, — строго сказал Мехти. — Когда посмотрим, тогда видно будет. Садись кушай.

Молодые люди подсели к нему и получили по кружке чая. Боцман посмотрел на патефон и спросил:

— Музыку с собой берешь?

Юра искательно улыбнулся:

— Какая там музыка! Несколько старых морских песен…

Мехти промолчал. Он отправил в рот изрядный кусок сыра и неторопливо прожевал его.

— В городе люди неправильно живут, — сказал он вдруг, указав на дома нагорной части, слабо освещенные восходящим солнцем. — Еще два часа спать будут. Завтракать надо, когда солнце только хочет вставать, тогда человек сильный будет.

Эта здравая мысль ни у кого не вызвала возражений.

— Что теперь читаешь, Мехти-баба? — спросил Юра, увидев около чайника книгу, заложенную кусочком пеньки.

Мехти читал только морские книги. В портовой библиотеке для старого боцмана всегда держали что-нибудь наготове. Мехти мог объясниться с представителем любой национальности, пользуясь невероятной смесью разноязычных слов, но одинаково медленно читал на русском, азербайджанском и английском языках.

Боцман молча показал обложку книги.

— «Грин, «Бегущая по волнам», — прочел Николай. — Нравится?

— Он море любил, — ответил Мехти. — Только парусное дело плохо знает. Есть книги, писал Джек Лондон, еще Соболев, еще один, я с ним вместе плавал, — Лухманов такой, Дмитрий Афанасьевич. Они — парус знали, очень хорошо писали. Этот товарищ Грин — парус плохо знает, а море любит. Хорошо понимает. Про эту женщину правду говорит. Которая бегает по волнам.

— Ты ее когда-нибудь видел? — спросил Юра.

— Сам не видел, а старые моряки видели. Давай пойдем яхту смотреть.

«Меконг» стоял на бочке метрах в двухстах от яхт-клуба. Боцман валкой походкой подошел к краю бона и прыгнул в шлюпку. Молодые люди последовали за ним.

До сих пор Мехти не обращал на Рекса ни малейшего внимания. Но, когда пес тоже прыгнул в шлюпку, боцман искоса посмотрел на него и коротко бросил:

— Собачку давай обратно.

— Почему? — Юра состроил наивную мину. — Это хорошая собачка.

— Хорошая собачка дома сидит, в море не ходит.

— Мехти-баба, она умрет, если мы ее оставим дома.

— Раньше не умирала, когда ты в море ходил, и теперь не сдохнет.

— Мехти-баба, — умоляюще сказал Юра. — Это очень, очень хорошая морская собачка…