Лейтенант остановился и поднял руку. Справа он увидел ферму, прятавшуюся за рощицей кокосовых пальм.Четверо солдат-негров остановились, опустили ружья на землю и оперлись на них.
Лейтенант остановился и поднял руку. Справа он увидел ферму, прятавшуюся за рощицей кокосовых пальм.
Четверо солдат-негров остановились, опустили ружья на землю и оперлись на них.
С неба маленькую группу людей нещадно обдавало зноем солнце. По жирной коже лейтенанта медленно стекал пот, и он ерзал в своем мундире, неприятно прилипавшем к телу. Его мучило, что на белой форме проступают крупные пятна. Он проклинал жару и президента и больше всего – южноамериканских террористов.
Он презрительно посматривал на четверых негров, стоявших, устремив в землю пустые взгляды, как холощеные быки.
– Вот это место, – сказал он, мотнув вперед своей круглой головой. – Двое направо, двое налево. Никакого шума. Никакой стрельбы. В случае чего – применяйте штыки.
Он вытащил саблю. Стальное лезвие сверкнуло на солнце.
Солдаты разделились и рысью пустились к ферме. Они нагнули головы и держали ружья наперевес. Неуклюже передвигаясь по кочковатой земле, они походили на гончих собак, бегущих по следу.
Лейтенант шел следом помедленнее. Он ступал осторожно, словно шел по яичной скорлупе. Жирное тело в некогда красивой форме сжималось при одной мысли, что его может поразить пуля. В целях предосторожности он стремился, чтобы между ним и фермой постоянно находились кокосовые пальмы. Когда он больше не смог укрываться за тонкими стволами, он припустил бегом. Жаркие потоки обвивались вокруг него, как веревка, когда он неуклюже громыхал по буграм и выбоинам.
Четверо солдат уже достигли фермы и стояли неровным кружком, поджидая лейтенанта. Они повеселели, поняв, что теперь очень скоро вернутся в свои казармы, где можно спастись от полуденной жары.
Ферма представляла собой приземистое строение, с крышей, покрытой пальмовыми листьями, и побеленными стенами. Когда лейтенант осторожно приблизился, дверь хижины открылась, и на солнечное пекло вышел высокий, бедно одетый кубинец.
Солдаты вскинули ружья, угрожая ему сверкающими штыками.
Кубинец стоял очень смирно, засунув руки под мышки, с каменным выражением лица.
Лейтенант спросил:
– Лопез?
Кубинец оглядел солдат, видя перед собой лишь сталь штыков. Он перевел взгляд на лейтенанта.
– Да, – ответил он сухо.
Лейтенант взмахнул саблей.
– Ты, может, слышал обо мне, – сказал он, оскалясь по-волчьи. – Рикардо де Креспедес.
Лопез пошаркал ступнями по песку. Его глаза забеспокоились, но лицо оставалось каменным.
– Вы оказываете мне большую честь, сеньор, – произнес он.
Лейтенант распорядился:
– Мы пройдем внутрь.
Он прошел мимо Лопеза, держа саблю наготове, и вошел в хижину.
Лопез последовал за ним, сопровождаемый двумя солдатами. Двое других встали снаружи у двери.
Комната была очень бедной, обшарпанной и грязной. Де Креспедес подошел к грубому столу, стоявшему посредине комнаты, и оперся на него задом. Он расстегнул кобуру и высвободил револьвер, чтобы в случае чего выхватить без промедления. Он приказал одному из солдат:
– Обыскать дом.
Лопез сделал неловкое движение.
– Экселенси, здесь никого нет… только моя жена.
Негр вышел в соседнюю комнату. Де Креспедес приказал другому солдату:
– Посмотри, нет ли на нем оружия.
Солдат провел большими ручищами по Лопезу, помотал головой и отступил. Де Креспедес поколебался, потом неохотно вложил саблю в ножны. Наступила долгая неловкая пауза.
Из соседней комнаты вышел негр, толкая перед собой кубинку.
Де Креспедес взглянул на нее, и его маленькие глазки заблестели. Женщина, босая, в белой блузке и юбке, подбежала к Лопезу и прижалась к нему, ее лицо было бледным от страха. Де Креспедес подумал, что она чертовски мила. Он дотронулся до своих нафабренных усов и улыбнулся. Это не прошло незамеченным для Лопеза, он крепче прижал к себе жену.
Де Креспедес сказал:
– Вы тут прячете оружие. Где винтовки?
Лопез развел руками:
– У меня нет винтовок, экселенси. Я бедный фермер… Я не торгую оружием.
Де Креспедес взглянул на женщину. Он подумал, что ее груди – это что-то особенное. Ее вид отвлек мысли лейтенанта от служебного долга, и это его несколько раздосадовало, потому что он был весьма хорошим солдатом. Он сказал немного нетерпеливо:
– Лучше, если вы признаетесь сразу, чем позже.
Женщина начала плакать. Лопез нежно погладил ее по плечу.