После ленча пришла медсестра и сообщила, что меня хочет навестить мисс Бакстер.

— Вы в настроении принять еще одного посетителя? — спросила она с понимающей улыбкой.

Я был в настроении.

Вошла Дженни с букетом красных роз и корзинкой винограда. Остановившись возле кровати, она внимательно смотрела на меня. В глазах ее было сияние, от которого у меня забилось сердце. Ее волосы были уложены в аккуратную прическу. Одетая в темно-синюю юбку и белую блузку с оборочками, она показалась мне восхитительной.

— Как ваше здоровье, Ларри?

Я широко улыбнулся.

— Мы поменялись местами. Розы и виноград тоже. Как ваша лодыжка?

— Сносно, — она пододвинула кресло и села возле меня. — Скажите, как вы себя чувствуете?

— Теперь, когда вы здесь, — отлично. — Я протянул руку, и она взяла ее. — Дженни, как чудесно, что вы пришли. Где вы остановились?

— О, в маленьком отеле. Когда я прочитала о вас в газете, то просто не могла не приехать.

— Страшное дело, — сказал я. — Сидни был моим другом. Просто не могу поверить, что его нет.

— Надо стараться не думать об этом. От таких мыслей никакого толку. Ваше дело — поскорее выздороветь.

— Правильно. Помните, как я позвонил вам в тот вечер, когда все случилось? Я думал, что прощаюсь с вами. Странно, как иногда все получается.

Она кивнула.

— Врач велел не утомлять вас. Надо идти. — Она встала.

— Эй! Подождите! Вы же только пришли.

— Я хотела только повидать вас. Принести завтра чего-нибудь?

— Сядьте, ради бога! Я хочу с вами поговорить. Вы надолго приехали в Парадиз-Сити?

— На два или три дня.

— Только не говорите мне, Дженни, что с такой ногой вы уже будете работать.

— Нет, не могу, но… — Она улыбнулась. — Мне не по средствам здесь оставаться. Это, наверное, самый дорогой город в мире.

— Это точно, — я помолчат, глядя на нее. — Я не знаю, сколько мне еще придется здесь лежать. Можно мне попросить вас об услуге?

— Конечно, Ларри.

— Выезжайте из отеля и перебирайтесь на мою квартиру.

Ее глаза расширились.

— Как можно!

— Это деловое предложение. Мне нужен человек, который присматривал бы за квартирой, отвечал бы на телефонные звонки, приводил почту в порядок. Два раза в неделю ко мне приходит уборщица, но если ее не контролировать, она ничего не делает. Вы можете занять вторую спальню. Я плачу старательной экономке сто долларов в неделю. Вы сделаете мне одолжение, поселившись там.

Поколебавшись, она отрицательно покачала головой, но я продолжал:

— В обязанности экономки входит также ежедневное посещение меня, чтобы я не чувствовал себя таким заброшенным и одиноким.

Она улыбнулась.

— Хорошо, Ларри, но я не приму платы. У меня есть свои деньги. Иначе я не согласна.

Вошла медсестра-блондинка.

— Мисс Бакстер, мистеру Карру пора отдохнуть, — сказала она, одаряя Дженни милой улыбкой.

— Сестра, будьте так добры, передайте мисс Бакстер ключ от моей квартиры, — попросил я. — Его брал мистер Хармас. К этому времени он его уже наверняка вернул.

— Да, вернул.

Сестра посмотрела на Дженни, перевела взгляд на меня и едва заметно плутовато улыбнулась.

— Идемте со мной, мисс Бакстер.

Дженни потрепала меня по руке.

— Я приду завтра, — она вышла из палаты вслед за медсестрой.

На другое утро, вскоре после визита доктора Саммерса, ко мне явился неожиданный посетитель. Я был в подавленном настроении, так как Саммерс сообщил мне, что придется полежать в клинике еще, по крайней мере, три недели. Даже после выписки мне следовало беречь себя и не слишком переутомляться. Моим неожиданным посетителем был Том Люс. Он вошел в палату, больше чем всегда смахивая на бульдога, правда, бульдога, одетого в безукоризненный костюм. На его лысине блестели капли пота.

Мне редко приходилось иметь с ним дело, так как я работал с Сидни, но знал его как сурового и надежного человека, финансового волшебника. Он уселся возле меня.

— Ну вот, Ларри, — начал он. — Я огорчен, что нахожу тебя в таком положении. Какой ужасный случай! Бедный Сидни. Вчера мы его похоронили. Публика была замечательная. Присутствовали все, имеющие хоть маломальский вес в городе. Я велел положить на видном месте венок от твоего имени.

Я внутренне поежился, благодаря Бога, что меня там не было.