Том выпил виски залпом. Спиртное подействовало. Настроение улучшилось, и появилась какая-то бесшабашность.

– Никто не знает, что деньги у нас, – сказала Шила. – Это подарок судьбы. Мы не откажемся от него.

Том почувствовал, как внутри у него разливается тепло.

– Ладно… допустим, у нас хватит глупости взять деньги, да? А тратить-то их нельзя. Ведь каждой собаке в нашем городе известно, что мы вечно сидим без гроша. Ну и как тут быть?

Шила сосредоточенно поглядела на него, отметив про себя, что теперь он на верном пути.

– Ждать. Через несколько месяцев их можно будет без всякого риска вывезти отсюда. Не на век же перекрыли дороги. Когда шумиха уляжется, мы и рванем.

– Ну? А сейчас-то куда эту чертову коробку девать? Здесь, что ли, оставить?

– Нет, мы ее закопаем. Под кухонным окном…

– Ты соображаешь, что можно загреметь на двадцать лет?

– А ты соображаешь, что у нас два с половиной миллиона?

Том знал, что поступает дурно, но даже муки совести не могли перетянуть соблазна прибрать к рукам такое богатство.

– Ладно. Ты сама лезешь в омут. Сейчас что делать с коробкой?

– Давай поставим ее в свободной спальне. И накроем стеганым покрывалом.

– Тебе нельзя будет отлучаться. Это ты понимаешь?

– Сторожить кучу денег – не такой уж каторжный труд.

Он помолчал в нерешительности и сдался.

Они перетащили коробку в спальню и придвинули к стене. Шила сняла с кровати покрывало и набросила на коробку.

– Ступай. Не забудь принести что-нибудь к ужину.

На Тома вдруг нахлынуло страстное желание.

– Если уж мы в этом заодно, – произнес он нетвердым и хрипловатым голосом, – давай будем заодно во всем.

Она угадала в его взгляде отчаянное желание и в который раз убедилась в своей полной власти над ним.

– Ну, ладно… будь по-твоему…

Когда Том ушел, она приняла душ. Потом, голая, вернулась в спальню, откинула с коробки покрывало и, присев на корточки, долго перебирала деньги.

Вот, думала она, где сила… ключ к той двери, за которой таится мир ее мечты. Перво-наперво она купит норковую шубку, после – бриллиантовое колье, а уж потом – все, что приглянется. Она вообразила дом о шести спальнях с отдельными ванными комнатами, с просторным холлом, с большим садом и с китайской прислугой. Потом ей представился темно-бордовый автомобиль марки «бентли» и шофер-японец в темно-бордовой форме.

Шила выпрямилась, огладив свое тело длинными пальцами, приподняла груди, вздохнула и начала одеваться.

Настанет день, когда Тому придется указать на дверь. В нем нет размаха… решительности. Она наметила себе темноволосого, рослого, сильного, такого, чтобы его уважали метрдотели и чтобы знал, как позаботиться о женщине.

Не в силах устоять перед искушением, она вынула из коробки три пятисотенных бумажки, заткнула за чулок. До чего же приятно было ощущать кожей такую кругленькую сумму.

Она открыла платяной шкаф и с пренебрежением оглядела его содержимое. Господи! Какая убогая куча тряпья!

Накрасившись и причесавшись, Шила перешла в гостиную. Она посмотрела на свои дешевые ручные часики. Половина двенадцатого. Шила нахмурилась: она вдруг ясно представила, что отныне будет сидеть в четырех стенах. Денег – куры не клюют, а… сколько времени уйдет впустую!

Она проголодалась. Сандвичи ела, вышагивая по гостиной. Ей не сиделось на месте. Она все жалела о вынужденном бездействии, а ведь уже можно было бы швырять тысячи направо и налево.

Только Шила прикончила второй сандвич, как раздался звонок в дверь. Она вздрогнула от неожиданности и замерла, а сердце заколотилось как бешеное. Она пошла к входной двери.

На пороге стоял Гарри Дилан.

– Вы, верно, забыли, что мы условились о встрече, – сказал он и помахал бутылкой «Старых роз». – Жена ушла за покупками. А я думаю, дай загляну.

Шила смерила его взглядом, помялась и решила, что на безрыбье и рак рыба.

– Что ж… заходите.

– Мистер Уайтсайд ушел на службу, да? – Дилан ощупывал ее глазами. Он облизнул губы кончиком языка.

– Да… он на работе.

Она провела его в гостиную.

Шила взглянула на поданные ей счета за газ и электричество и небрежно бросила их на стол.

– Муж заплатит. – Она твердо посмотрела Дилану в глаза. – Он никогда не оставляет мне денег.

– Наверное, все мужья одинаковы, – нервно засмеялся Дилан. Он никак не мог унять свои бесстыжие глаза. – Может, пропустим по глоточку, миссис Уайтсайд?

– Почему бы и нет?

Шила подала стаканы, содовую и лед. Все время, пока ей пришлось ходить взад-вперед, она чувствовала на себе его взгляд.