Советскую науку постиг тяжелый удар: у знаменитого профессора Кирилла Румянцева «отца современной тайфунологии», автора широко известной книги «Вызов демонам», в результате кровоизлияния в мозг парализованы конечности. По заключению врачей, предсказания на исход болезни неблагоприятны.

(Газета «Пуэбло», Испания).

Шестеро молча глядели вслед удаляющейся яхте.

— Подонки! — сказал Кудояров. — Ну и подонки! Сушите весла, товарищи, с такой техникой мы все равно с течением не справимся. Будем пока дрейфовать…

Кудояров обвел взглядом своих соратников. Все это были надежные люди: Скобелев, бывший фронтовик и партизан, Андрис — закаленный моряк, Найдич — воспитанник военно-морской авиации, Апухтин — бывалый парень, спортсмен… Вот только Фомин молоденек немножко, зато завидно здоров, недюжинно силен и как бы создан для испытаний. Надежные ребята, все коммунисты — ничего не скажешь, добрая команда. С такими хоть к черту в зубы.

Кудояров выпрямился на носу шлюпки во весь свой богатырский рост и крепким, командирским голосом объявил:

— Военное положение!

— Есть военное положение, Евгений Максимович! — в один голос отозвались его товарищи.

— Ситуация, конечно, неважная, но не безнадежная, — продолжал Кудояров. — Во-первых, в этот район полным ходом идет наш «Академик», а координаты места аварии вертолета ему известны. Во-вторых, в этих местах чертова пропасть островков и движение довольно оживленное. Поэтому — вести непрерывный круговой обзор горизонта. Устанавливаются вахты: первая с двенадцати до двух — Андрис, вторая с двух до четырех — Найдич, третья с четырех до шести — Скобелев. Смотришь — и натолкнемся на какое-нибудь судно. Вечером и ночью, когда будет посвежее — вахты четырехчасовые. Не все же такие отпетые мерзавцы, как мадам Вонг и компания, не правда ли, Костя?

— Точно, Евгений Максимович, свет не без хороших людей, живо отозвался Фомин. — Но уж попадись мне эта мадам на суше, я бы вздернул ее на первом попавшемся дереве…

— Тпру! — Кудояров засмеялся. — Расправа «судом Линча», да еще с женщиной, не к лицу советскому человеку.

— Да это не женщина, — горячо возразил Фомин, — сатана в юбке!

— А оно, дерево это, надо полагать существует гдето, вставил Скобелев. — Как говорится: сколько веревочке ни виться, а конец все равно будет…

— Бомбар доказал, — сказал Кудояров, — что человек, предоставленный самому себе, может прожить в океане очень долго. А мы, по сравнению с этим смельчаком, находимся в более выгодном положении — у нас есть вода и галеты. Немного, но есть. Придется ввести карточную систему: норма — воды на сутки 200 граммов, галет — по пять штук. Нет возражений?

Теперь, Геннадий Михайлович, нам надобно завести бортовой журнал. У вас блокнот сохранился? Пишите: август 6, 1980 года. Около полудня высажены на шлюпку с борта пиратско-контрабандистской яхты «Королева» в районе с примерными координатами такими-то… Экипаж шлюпки: Кудояров Евгений Максимович — капитан. Скобелев Геннадий Михайлович-старпом. Лепет Андрис Янович — боцман. Найдич Яков Анатольевич, Фомин Константин Иванович, Апухтин Андрей Сергеевич — матросы.

Скобелев записывал под диктовку Кудоярова:

«Полный штиль. Горизонт чист. Дрейфуем по сильному течению по курсу (Кудояров посмотрел на миниатюрный компас, вделанный в кожаный браслет наручных часов) — юго-юго-восток. Настроение экипажа бодрое».

Кудояров намеренно не давал товарищам углубляться в свои мысли: то занимал их разговором, то заставлял докладывать по всей форме о результатах наблюдения за горизонтом, то находил какое-нибудь дело. Например — детально обследовать шлюпку. И этот осмотр принес неожиданный сюрприз: один из бортовых воздушных ящиков служил, видимо, кому-то из команды тайником. Найдич обнаружил в нем несколько бутылок коньяка, заимствованного, несомненно, из запасов мадам Вонг (Кудояров пообещал, что разопьют его на борту «Академика» по случаю благополучного завершения приключения), пять банок искусственного мяса японского производства, затем — малайский нож с волнистым лезвием и… автоматический пистолет с двумя запасными обоймами. На какой случай припрятывалось последнееможно было только догадываться, во всяком случае — не с добрым умыслом.

— Полный джентльменский набор! — с торжеством воскликнул Найдич, извлекая, наконец, кусок линя, свернутый в круг, метров пятнадцать.

Находка приподняла настроение. Тем временем начал задувать легкий ветерок.

— Пунент начинается, — определил Кудояров, прибегая по старой привычке к принятой у черноморских рыбаков греческо-итальянской терминологии. — Ох, не любят у нас на Керченском побережье этот западный ветер! Кличку ему дали довольно обидную «дурной пунент». Как засвежеет — в шторм переходит, ставные невода бьет, рыбака гоняет. Задует такой, как из мешка, и бычка не поймаешь! То ли дело добрый, ласковый левант с востока.

Дуновение ветра освежило в памяти Кудоярова детские годы, когда он, совсем мальцом, разделял с отцом тяжелый и чреватый опасностями труд рыбака и не раз заглядывал гибели в бездонные очи.

В этой суровой школе научился Кудояров читать в море, как в открытой книге, угадывать глубокие и мелкие места, знать холодные и теплые течения, предвидеть перемены погоды по восходу и закату солнца, по изменениям в цвете неба и морской воды, по облакам, по полету птиц, ориентироваться в дожХь и туман, не имея под руками ни карты, ни компаса, ни даже часов.