ла всего один раз. Прямо в сердце, как говорят - в яблочко; после чего сдалась полиции.

Государственный обвинитель вынес вердикт: предумышленное убийство; ей грозило пожизненное заключение, но адвокат Валерии дело свое знал отлично. Чтобы добиться максимально мягкого приговора, он использовал все возможные приемы - от провоцирующих вопросов до классических риторических фигур - и вынес на обсуждение предшествовавшие преступлению факторы: дурное обращение будущей жертвы с его женой, в физическом и психологическом смысле, медицинские заключения, депрессия, усугубившаяся вследствие царившей в семье сестры жестокости. Процесс тянулся долго, все предусмотренные законом сроки содержания обвиняемой под стражей истекли, и Валерию выпустили из тюрьмы. Когда же был вынесен окончательный приговор и карабинеры пришли арестовать Валерию Т., у нее дома никого не оказалось: осужденная бесследно исчезла.

Это произошло в то самое утро.

Скорее всего, Валерия сбежала незадолго до того, как вступило в силу решение Кассационного суда, и она наверняка использовала поддельные документы.

Кто знает, что за имя было в тех документах? Этот вопрос не давал мне покоя.

Потому что мне-то она назвала свое настоящее имя.

Валерия, именно так.

Разумеется, я должен был доложить об этой встрече. Доложить куда следует, как у нас говорят. Должен был. Но не доложил.

Вместо этого я провел свое собственное маленькое расследование. Взял список самолетов, вылетевших из Амстердама в то утро, и отобрал те, которые направлялись в страны, не заключавшие с Италией договор об экстрадиции. Я же легавый, вот я и задумался, как бы поступил, если бы разыскивал скрывающуюся от правосудия Валерию Т. И вроде бы понял, где она может быть.

Но, конечно, это была только догадка, на многие месяцы ставшая для меня чем-то вроде игры. Я пытался представить себе, что Валерия сейчас делает, что еще приготовила ей судьба, кого она встретит на своем пути. И все в таком духе.

Догадка перестала быть только догадкой несколько дней назад, когда я открыл почтовый ящик и достал оттуда открытку. Это была фотография рыночного прилавка со специями, переливающимися всеми цветами радуги. Красный, оранжевый, ярко-желтый, охряный, фиолетовый… Мне казалось, я чувствую запахи и вот-вот среди них затеряюсь.

На обратной стороне - почтовый штемпель угаданной мною страны, а в пространство для текста вписана лишь одна строчка:

Мудрости нет.

Мне вдруг стало радостно: ощущение весны и свободы - непривычное для меня ощущение. Давно забытое.

Я положил открытку в карман куртки и решил прогуляться до отделения пешком. Или - вообще не ходить туда в это утро.

Я шел, и губы мои шевелились.

Мудрости нет, И старости нет, А может, И смерти нет.

Перевод Яны Арьковой

Этот рассказ основан на реальном случае, произошедшем весной 1996 года на борту самолета.

И ЗВИНИТЕ, можно задать вам вопрос? Я чуть не подскочил. Она заговорила неожиданно - не поворачиваясь ко мне и лишь едва заметно кивнув головой. У нее был едва заметный иностранный акцент. Красивая женщина: высокие скулы, длинные темные волосы, широкий нос, который придавал ей решительный и пикантный вид.

–  Пожалуйста.

Пожалуйста. Всю жизнь я обещал себе, что не буду больше употреблять это слово - как и "привет", "день добрый" и тому подобные пошлости.

–  Могу я узнать, как называется ваш одеколон?

–  Мой одеколон?

Она слегка улыбнулась. Ее голова еще немного повернулась в мою сторону. Было в этом движении, пожалуй, нечто странное.

–  Да. Он очень хорош. Терпкий, но со сладкой ноткой. Цветы и что-то еще, никак не могу понять, хотя запах знакомый - мне такой уже попадался. Очень давно.

Я попробовал этот одеколон в одном из магазинов аэропорта и собирался купить его, когда мое имя объявили по громкой связи. Я потерял чувство времени и, как всегда, опаз-

дывал. Поэтому я убежал, поставив флакон обратно на полку. Я не запомнил ни названия, ни логотипа фирмы. Может, я их даже не прочитал. Так я и сказал ей. Она снова улыбнулась - все с тем же не то уверенным, не то отсутствующим видом. Далекая.

И тут я понял, что она слепая.

Наш самолет летел в Мадрид. Там я должен был пересесть на рейс в Чили. Для нее же путь заканчивался: она возвращалась домой.

–  Я бы хотела избавить вас от возможного чувства неловкости. Я слепая.
– Я ничего не сказал. Я не знал, что сказать. Да и что в такой ситуации скажешь?
– Значит, вы это уже заметили?
– Я пробормотал что-то невнятное. Она опять улыбнулась.
– Итак, в Мадриде у вас пересадка?