– Еще она стерва, каких поискать надо, но думаю, вы уже это поняли.
– Добавила Рей. Да уж, не зря президент хотел от нее избавиться.

После этого, я пошел в свою комнату и занялся поиском компаний по продаже недвижимости. В Токио их было предостаточно, но мне больше всего понравилась "Наш Дом - Токио", дочерняя компания МБИ. Выбрал я ее по нескольким причинам, и безупречная репутация была не главное. Вот как отнесутся в нормальной компании, если к ним придет двадцатилетний парень и скажет, что хочет купить дом. Вот-вот, а так у меня есть телефон президента МБИ и незадачливых клерков быстро поставят на место. Записав на бумажку адрес, и посмотрев как туда добраться, я посмотрел на часы. Прошло сорок минут. Отлично, как раз есть время сбегать в один магазинчик. Об этом месте я узнал из памяти своего тела, и сейчас направился в находящийся поблизости секс-шоп. Купил я там несколько пар наручников, кляп и десять метров веревки: чувствую мне это еще пригодится.

Домой я вернулся за пять минут до истечения установленного мной срока, и свалив покупки в угол, направился в комнату с Сетсуко и Джунко. Зайдя внутрь, я увидел Сетсуко, проводящую какие-то непонятные манипуляции с больной. При моем появлении девушка отвлеклась, а я под ее взглядом молча прислонился к стене и стал крутить на указательном пальце одну пару наручников. Сетсуко сглотнула и вернулась к лечению. В срок она не управилась: Джунко открыла глаза через три минуты после завершения установленного мной времени, но я решил не заметить этого, а сконцентрироваться на "новенькой". Вот только и тут меня постигла неудача: Джунко как открыла глаза, так их и закрыла буквально через несколько секунд.

– Как интересно.
– Многообещающим голосом протянул я.

– Ей надо поспать, чтобы восстановиться.
– Вздрогнув, стала оправдываться Сетсуко.

– Даже так? Ну что ж, пожалуй ты выполнила приказ, отдыхай.
– И вышел из комнаты.

На следующий день я проснулся в отличном настроении: моя авантюра удалась, и я даже получил больше, чем надеялся. Встав, я направился в ванную. О, похоже она занята: слышится шум воды. Рей и Мей сейчас на кухне, Джунко еще спит, значит в ванной Сетсуко. Да, хоть я и лишился всех своих сил, но того, что осталось, вполне достаточно, чтобы чувствовать живых существ вокруг себя. Сетсуко значит... Я, с самым каменным выражением на лице открываю дверь и захожу внутрь. Девушка, принимающая в это время душ сначала оторопела от такой наглости, а затем с красным лицом и воинственным воплем запустила в меня куском мыла. Ловим мыло, что не так уж просто, и запускаем обратно, да посильнее. Попал куда хотел - в живот, и Сетсуко с выбитым дыханием, сползла на дно ванной, а я как ни в чем не бывало стал чистить зубы и умываться. Но девушка - медик и уже через секунду после моего попадания, у нее восстановилось дыхание. Закончив все дела, я вышел из ванной не обращая внимания на красную как рак Сетсуко. А фигурка то у нее что надо: никаких коровьих размеров, все подтянуто, спортивно. Короче в моем вкусе... Хех, я уже больше недели в компании секирей и еще ни с кем не переспал. Не порядок, и я даже знаю, с кого начну...

За завтраком никаких происшествий не было, Джунко еще не проснулась, а Сетсуко сказала, что та будет еще часов восемь спать. Ну а после завтрака я направился покупать недвижимость. С собой я взял только Сетсуко, так как хотел с ней поговорить наедине. Меня несколько смущало ее поведение: оно не совсем было похоже на мазохизм и я хотел понять в чем дело. И вот, когда мы шли через парк, я решил начать издалека.

– Сетсуко, почему ты так негативно относишься к своим сестрам?

– Это не тво...

– Ты ведь сможешь залечить сквозное ранение живота?
– Спросил я, медленно развязывая мешочек со своей катаной.

– Простите меня, ашикаби-сама.

– Отвечай.

– Я их презираю...

– За что?

– Жалкие существа! Они верят в эту "любовь", в это мифическое "возвышение", отказываясь смотреть правде в глаза! Мы, секирей, не более, чем рабыни своих ашикаби. Гладиаторы, сражающиеся друг с другом на потеху своим хозяевам! Любовь? Конечно это возможно: в конце концов хороший мастер любит свой инструмент, но тот смысл слова "любовь", что в него вкладывают остальные секирей... Невозможно. Хотя бы из-за окрыления: эти крылья на самом деле наш рабский ошейник, и у нас просто нет выбора кроме как "любить" своих ашикаби. Так называемая "любовь" дает нам хотя бы иллюзию психологического комфорта, и именно поэтому я презираю тех, кто отказывается принимать правду такой какая она есть, стараясь ее исказить и сделать более приятной для себя.
– Какой монолог! Похоже у девочки наболело.

– И тебя устраивает такое положение вещей? Разве ты не хочешь, чтобы к тебе относились как к обычному человеку?

– Человеку? Я не человек! И даже если я буду вести себя как человек, то не стану им. Я буду ничтожеством, предавшим свою суть, но так и не ставшей человеком. Да и не надо мне этого. Я рождена как секирей и буду жить как секирей!

– И ты не имеешь ничего против того, что к тебе будут относиться как к вещи?

– Повторю еще раз: я не человек. У меня нет ни отца, ни матери. Меня СОБРАЛИ на заводе, как собирают автомобили. То, что технология создания секирей за пределами человеческого понимания не имеет никакого значения. Я - инструмент, предмет, которым мой хозяин может распоряжаться как захочет, и я не вижу ничего зазорного в том, чтобы выполнять свою роль: подчиняться воле своего хозяина.

– То-то ты обещала мне горло перерезать...

– Я презираю ашикаби, верящих в эту "любовную" туфту еще больше, чем секирей. Если ашикаби относится к нам как к людям и старается развивать отношения, он не более чем лицемер! После окрыления на нас одет поводок, позволяющий ашикаби контролировать все жизненные процессы в нашем организме, и после этого ашикаби заявляет, что "любит" нас? Ничтожный лицемер! Подчиняться тому, кто боится поднять руку на свою рабыню? Никогда! С другой стороны если ашикаби понимает нашу суть, и использует нас как пожелает, то я буду счастлива. Ведь нет ничего более жалкого, чем неиспользуемый инструмент.

– Странно. Мне казалось, что желание свободы - естественный инстинкт всего живого.

– Свобода - иллюзия. Никто в этом мире не свободен, просто большинство предпочитают этого не замечать. А я не вижу ничего плохого в том, чтобы за меня решал кто-то другой. В конце концов я именно для этого и рождена.

– Странная, я бы даже сказал, нечеловеческая логика.

– А я и не человек.

– Ну что ж.
– Я взял ее за подбородок и всмотрелся в ее глаза. Она действительно верит в то, что только что сказала. Я был прав, она не мазохистка, просто девушка боролась за то, чтобы к ней относились так, как она думает правильно. И что самое главное все, что она сказала правда. Можно ли говорить о взаимной любви когда один из любовников полностью подчинен другому? Блин, куда-то меня не туда унесло: какое мне дело до этих размышлений? Главное, что теперь меня совесть не будет мучить, при жестоком обращении с Сетсуко, ведь именно этого она и желает: чтобы ее хозяин видел в ней вещь, инструмент, не более. Действительно нечеловеческая логика, но если вспомнить откуда взялись секирей, можно ли ожидать от них человеческой логики?
– Поведение человека во многом зависит от отношения к тем или иным действиям, но раз ты сама желаешь, чтобы к тебе относились как к вещи, то мне, пожалуй, не надо сдерживаться.