Вера шла рядом с Герой нога в ногу — как подчаски с площади Коммунаров, до которой они добрались, ничуть не утомившись. Конечно, здесь уже не было никаких подчасков, но огонь горел, бессмертный и вечный, как музыка, которую играют для себя.

Стенину захлестнуло вдруг чувство благодарности — жгучее, как невечный, хрупкий, ночной огонь. Она вся была — спазм благодарности. Спасибо тебе, город, что есть ты, и музыка, и Гера — и маленькая девочка внутри.

Это был последний счастливый день Веры Стениной, и его не испортил даже разговор в лифте, когда они поднимались на свой этаж.

— А почему ты снимаешь квартиру, если у мамы три комнаты в центре? — не удержалась Вера.

Гера посмотрел на неё, как на банку сметаны сомнительной свежести.

— Я думал, ты и так поняла. Это же мамина квартира!

— А-а, — протянула Вера, словно бы внезапно догадавшись. На самом деле она ничего не поняла — её собственная мама не поступила бы с ней так даже во сне.

Сон долго не шёл — Лара внутри была голодной, ведь Лидия Робертовна угощала их одним лишь Шуманом — чай с тортом не в счёт. Вера нашла в холодильнике кастрюлю с горошницей, которую принесла утром мама. Нет, подумала Вера, Шуман Шуманом, но горошница — тоже вещь.

Интересно, а Гера кому-нибудь завидовал? Фотографу, художнику? Вера подумала, что обязательно спросит его об этом завтра.

Проклятое завтра…

С утра нужно было ехать на приём в консультацию — Вера пожалела Геру, не стала его будить и одна отправилась в сонном автобусе на Белореченскую, где её взвешивали, измеряли, прослушивали и только через час отпустили домой. Погода была «замечтальная», как выражалась Юлька. Юлька! Вера совсем забросила подругу, да и по Евгении соскучилась.

Глянула на часы. Десять. Точно не спят и будут рады.

Юлька открыла дверь после первого же стука. Вера забыла, какая она красивая, и в горле царапнуло острым когтем.

— Привет, пропажа! — радостно сказала Юлька. В коридор выползла Евгения. Слюни — ручьём, очередные зубы, судя по всему, в пути.

— Уже ползает? — ахнула Вера.

— А ты ещё реже приходи к нам, тётя Вера, — выразительно сказала Юлька. — Мы так и замуж выйдем, не заметишь.

Стенина с удовольствием просидела у Юльки до обеда, потом приехала Юлькина мама из сада, напекла блинов — Вера, конечно, осталась. Потом Юлька уговорила её пойти гулять с Евгенией в Собачий парк на Ясной. С этим парком у Веры было связано неприятное воспоминание: в хорошую погоду здесь проходили школьные уроки физкультуры, и Вера, когда бежали кросс, упала прямиком в коровью лепешку — рядом был Цыганский посёлок, жители которого запросто выгуливали здесь скотину.

Юлька катила коляску и рассказывала Евгении, как метко свалилась на этой самой аллее тётя Вера и как выглядели после этого её спортивные штаны. Евгения вежливо улыбалась, потом — уснула, и Стенина начала рассказывать Юльке про Лидию Робертовну, а Юлька, нетипично для себя самой, слушала подругу, почти не перебивая. Вокруг местного болотца лежали на полотенцах и одеялах местные жители, жадно вбирая скудное уральское тепло — буквально отвоевывали у солнца каждый лучик. Небо было синим. Они даже видели белочку.

В общем, ещё один «замечтальный» день.

— Помнишь, откуда взялся «замечтальный»? — спросила Юлька. Она всегда тщательно следила за авторством, отслеживала и на ходу пресекала любые попытки присвоить словесные открытия, анекдоты, а с годами — ещё и кулинарные рецепты: пользуйтесь, но не забывайте, кто был первым на этом пути.

— Машинистка ошиблась, и корректорша пропустила ошибку в заголовке. А хуже всего, что я была в тот день свежей головой и тоже прошляпила это «замечтальное дело».

Юлька засмеялась, в глазах её горячо блеснули слёзы. Скучает по газете, решила Вера.

— Шесть часов уже! — сказала тётка, которая шла им навстречу с собакой и с собакой же, судя по всему, разговаривала. Неужели шесть? Гера наверняка волнуется. Сколько раз просил предупреждать, если Вера задерживается, — сам всегда проверял, чтобы в кармане лежали «двушки» для телефона.

Юлька с Евгенией проводили её до маминого дома — Вера думала заглянуть на минутку, но просидела почти час, потому что мама приготовила плов и заливное. Ларе внутри очень нравилось заливное.

Телефон в квартире на улице Серафимы Дерябиной молчал, поэтому Вера слегка успокоилась. Скорее всего, Гера задержался на съёмках. Кажется, они договаривались с Сатиром — пока ещё тепло, отрабатывать ростовых кукол.

Мама настояла, что проводит Веру до остановки, положила ей с собой плов в банке-термосе. По дороге опять завела старую песню:

— Куда поторопилась, доча? И почему вы не женитесь, если у меня уже всё готовое лежит?

Вера два раза промолчала, а на третий рявкнула на маму так, что та, бедная, чуть не выронила из рук банку-термос.