Гризз нашел меня сидящей на краешке дивана, уставившейся в выключенный телевизор. Я встала и бросилась к нему. Он решил, я иду в объятия и не ждал, что я в ярости кинусь на него. Я била по нему, вкладывая каждый грамм силы, а он стоял и принимал все удары.

Изнеможение пересилило в итоге, и я повисла у него на руках. Он поддерживал меня и хотел обнять, но я оттолкнула его и села обратно на диван.

– Что ты собираешься с ней делать? – мой голос был холоден. Отстранен.

– Тоже, что и с остальными.

– Нет, - во мне вспыхнуло раздражение. – Нет! Ни в коем случае Мо не станет едой для аллигаторов и будет просто выброшена. Ни за что Гризз.

– Думаю, мы сможем отвезти ее подальше и похоронить. Если ты этого хочешь, Кит.

С минуту я думала.

– Нет. Не то. Я знаю нужное место. Но не раньше вечера. И мне нужно побыть немного у нее.

Гризз шел за мной, я направлялась к ее комнате. Грант сидел на пластиковом стуле на дорожке рядом с мотелем, схватившись руками за голову. Он поднял на меня взгляд, и я увидела слезы. Я пошла навстречу и кинулась к нему в объятия, когда он встал. Не знаю, как долго мы стояли там, плача, но Гризз оставил нас наедине.

Я попросила Гранта сходить в комнату Мо со мной. Мне хотелось отыскать какую-нибудь личную вещь, чтобы похоронить ее вместе с ней. Когда мы вошли, Мо все еще лежала на кровати. Никто не позаботился о том, чтобы прикрыть ее лицо. Сейчас я рада, что вынуждена была увидеть ее.

Мо выглядела красивей и умиротворенней, чем когда-либо. На ней не было тяжелого макияжа. Она лежала на покрывале, одетая в белую футболку несколькими размерами больше своего. Единственный раз, когда я видела ее не в черной одежде. Планировала ли она это?

Я прошлась по шкафчиками, но ничего особенного там не нашлось, только черная одежда, косметика, художественные принадлежности и лакомства собакам. Мы с Грантом уже собирались уходить, но мне пришло в голову посмотреть под кроватью. Там лежала металлическая коробочка, у меня не получалось дотянуться до нее. Грант присел рядом и смог достать и вытащить ее.

Мы открыли ее. Два предмета. Один в пластиковом контейнере под еду. Грант снял крышку, и мы разглядели какой-то маленький кусочек старого мяса, обернутый в целлофан. Это был язык Мо.

Второй я узнала сразу же. Мой кошелек.

 Мы переглянулись с одинаковыми выражениями на лицах. Понятно, почему Мо сохранила язык. Это личное. Если бы такое случилось парой лет раньше, меня бы, возможно, стошнило. Но, думаю, жизнь в мотеле закалила меня. Я видела, как людей убивали, так что сморщившийся язык не был поводом расстраиваться.

Но мой кошелек? Она пошла наперекор прямому приказу Гризза. Почему?

Подумалось, что она сохранила его ради меня. Ее жизнь и личность отобрали. Возможно, у нее не хватило мужества уничтожить мою личность, как скомандовал Гризз тем вечером.

– Спасибо тебе, Мо, - прошептала я.

Я положила кошелек в задний карман. И без вопросов было ясно, что Грант никогда никому не расскажет.

Вернувшись в четвертый номер, я отыскала сумку, с которой была в ночь похищения. Я ей больше не пользовалась, и вещица валялась в углу на полке моего шкафа. Я положила туда кошелек и забыла о нем.

Позже вечером Чоудер и Блу аккуратно завернули Мо в покрывало и отнесли тело в пикап Блу. Я ехала с Гриззом и Блу впереди, позади сидел Грант с Мо, Чоудером и лопатами.

Я направила их в единственное подходящее место. Стемнело, но полная луна освещала достаточно, чтобы найти тенистое фикусовое дерево на пустынной сельской дороге в Дэйви.

Я выбрала место, Грант и Чоудер скрупулезно срезали слой травы и скатали его. Потом они начали копать. Я сказала им убедиться, что глубины хватает. Не хотелось оставлять животным возможность добраться до нее. Гризз бережно передал Мо Блу через ограду, который донес ее до края свежей могилы. Прежде чем они опустили ее, я протянула руку под покрывало и уложила там пластиковый контейнер.

Засыпав могилу, они вернули дерн на место. Едва ли земля выглядела, будто была побеспокоена недавно. Уверена, что никто не заметит.

Мы отъезжали, мне нужно было оглянуться. Он был там, и он был величественен – прекрасный, гнедой скакун Мо. Он стоял рядом с ее могилой.

Спустя годы меня допрашивали в полиции о людях, живших в мотеле. Я не смогла заставить себя выдать последнее пристанище Мо. Я смогла честно рассказать о ее смерти. По крайней мере, для семьи Мо не будет больше неопределенности. Но я не стала говорить им, что она похоронена на их же землях. Не было уверенности, что они не выкопают ее и не перенесут на кладбище, устроив надлежащие похороны. Мое сердце знало, то было единственное место захоронения, которое одобрила бы Мо.