Лениво текли мысли Антти под медленный его шаг. Он думал: «А вот если б одновременно со мной померла бы еще и Анна-Лийса, вот тогда можно было бы сразу запихнуть обоих в длинный сосновый чурбан… и в могилу».

Эта мысль позабавила его. Не без серьезности стал он взвешивать это дело: «Да, но такой деревянный чурбан длиной в два трупа вряд ли можно будет поместить на одни сани, если они без подсанок».

Подумав об этом, решил, что без подсанок нельзя: «Не уляжется проклятый чурбан без подсанок… Во всяком случае голова второго трупа будет волочиться за полозьями саней».

Думая об этом, Антти твердо решил, что подсанки необходимы, и заключил эту мысль словами:

— Нет, без подсанок, черт побери, не увезешь, если, например, я и Анна-Лийса в одном чурбане. Да и чего доброго, кувырнется чурбан, раз он висит за полозьями саней. И тогда загрохочет моя голова по дороге.

Медленно шагая и лениво думая, дошел он до холма Леппямяки. И тут он перестал размышлять о сосне.

Вдали показалась телега и в ней какой-то мужчина, который, видимо, ехал в Муртосало. Случай был тем более странный, что стояла осенняя пора и день был сырой, туманный. Ну кому придет охота ехать в такое время в Муртосало?

Да, эта встреча, быть может, озадачила бы кого-нибудь другого, но Антти на это дело не обратил особого внимания. Он только подумал, шагая навстречу телеге с седоком: «А не все ли равно мне, кто там едет».

В телеге оказался его приятель Юсси Ватанен. Подъехав ближе, Юсси приветствовал Антти:

— Тпру-у… Ах, вот ты где… А ведь я еду тебя повидать, в Муртосало.

— Так ведь я тут, а не дома, — ответил Антти. И тотчас спросил: — Ты что, эту свою кобылу у Кеттунена выменял?

— У него… Ведь тот мой рыжий мерин до того был злой, что я решил — пусть лучше с ним Кеттунен возится. Он умеет лошадей усмирять.

Приятели минутку помолчали. Антти взглянул на круп лошади, потом осмотрел ее зубы и сказал:

— Не больше десяти лет ей… Сколько ты дал придачу?

— Около сотняшки марок.

— Ах, все-таки сотню дал!

— Сотню я ему дал. И это не так много, тем более, тот мерин был очень уж неспокойный. А этой кобыле смело можно положить в сани четыре мешка муки, и она легко свезет.

— Мерин был действительно сердитый… А ты куда едешь? — спросил Антти, осматривая телегу.

— Да я же и говорю — тебя повидать, потому что есть у меня до тебя маленькое дело. Ну, а поскольку тебя дома нет, пожалуй, можно будет теперь и назад повернуть.

Он повернул свою лошадь и сказал Антти:

— Давай садись… Места хватит в этой моей телеге.

И когда Антти сел и кобылке было сказано «пшла», Юсси заявил:

— Телегу-то эту я купил в Йоки на ярмарке. Вот только жаль, что на одной оглобле крюк нехорош.

Молча поехали дальше. Юсси Ватанен думал о своих делах, а Антти Ихалайнен ни о чем не думал.

В гору лошадь пошла шагом, и тогда Юсси спросил:

— Кажется, где-то здесь сломалась оглобля у Ромппайнена, когда он вез бревна?

Лошадь уже успела втащить телегу на гору, когда Антти задумчиво произнес:

— Вот тут за горой есть хорошая береза для полозьев. Надо бы сходить за ней.

Оба посасывали свои трубки. В голове Юсси варилось одно дело. Оно уже было полностью продумано, и Юсси только не знал, с какого конца ему начать. Ему как-то неловко было приглашать Антти в качестве своего свата.

Между тем Антти, подумав над вопросом Юсси, стал вспоминать, где же это именно сломалась оглобля у Ромппайнена. И, наконец вспомнив, сказал Ватанену:

— Вот в том проулке сломалась эта самая оглобля у Ромппайнена.

— Как, в проулке она сломалась?

— В проулке, — сказал Ихалайнен, с точностью вспомнив это происшествие.

Потом опять ехали молча. Ватанен думал о дочери Хювяринена и о сватовстве. Он уже решил было просить Антти быть сватом, но опять застеснялся и повернул дело в другую сторону, сказав:

— Сколько же заколин сена получил ты, Ихалайнен, со своего луга?

— Четыре…

— Неужели четыре заколины?

— Четыре…

А все-таки надо было начать разговор о деле. Приободрившись, Ватанен спросил:

— А вообще говоря, куда ты направился?

— Да я к Хювяринену. Анна-Лийса пекла хлеб и стала брюзжать, чтоб я от нечего делать сходил бы, например, к старику Хювяринену.

Юсси обрадовался. Казалось, дело покатилось теперь само по себе. Он стал обдумывать, как бы ему продолжить этот разговор, и, наконец придумав, сказал:

— Тебе что… У тебя и забот нет никаких, пока жива твоя Анна-Лийса.