— Гортензия, горячий пикон, — потребовал он.

Он глянул на странника своим единственным глазом.

— Ну, как дела, месье Бланди? — спросила кельнерша. Как всегда, ни шатко ни валко, старый увалень?

Странник понял, что вновь пришедший был глух. Кельнерша поставила на стойку пикон, а возле него — горячую воду и остановилась, вперив руки в бедра.

— Совсем не так плохо, Гортензия, — продолжил одноглазый старик. — Конечно, я как всегда мучаюсь ревматизмом. Но ха! Это еще ни о чем не говорит. Это ни о чем не говорит. Сегодня дождь, гм, гм! Черви выползают наружу.

Он снова посмотрел на странника.

— Погода не подходящая для прогулок, — сказал он. — Нет ничего приятного в такой погоде, не правда ли?

Хотя этот вопрос был направлен прямо ему, странник ничего не ответил.

— Грибы протухнут, — продолжил одноглазый, — и виноград уже не будет так хорош. Совсем не хорош. Шампиньоны протухнут, виноград обвалится, вот так.

— Ну и старый увалень, — улыбнувшись, сказала Гортензия.

Она подтянула резинку, которая резала ей бедро. Она по-прежнему стояла на месте. Странник доел свое яблоко.

— Кофе?

— Нет, спасибо.

— Тут невозможно спать, — сказал старик.

— Займись лучше своими делами, старый оборванец, — сказала Гортензия и, повернувшись к страннику, произнесла: — Это мой дядя. Он себе на уме.

— Она так думает, — ответил одноглазый, который оказался совсем не глух. — Она так считает. Если бы у меня не было ревматизма, я был бы бодр, как юноша. Как настоящий юноша.

— Он что-то замышляет, — сказала Гортензия. — Несмотря на свой почтенный возраст, он все еще способен на шальные проделки. Кое-кто считает его колдуном. Он вправляет вывихи и гадает на огне. Он знает названия всех трав и знает, для чего их можно использовать. Раньше поговаривали, что он может беседовать с умершими.

— Россказни, — буркнул одноглазый.

— У него дома есть говорящая голова, которая рассказывает ему обо всем, что происходит в мире, — продолжила Гортензия, вытирая стол. Когда она это делала, ее мощная грудь уперлась в плечо мужчины, а ее колено коснулось его руки. Но ее никто не видел, только я однажды, когда была маленькой и испытывала перед этим языческий страх; были люди, которые утверждали, что это было радио, а не голова, но я заверяю вас, что когда я была маленькой, не было еще никакого радио — а я еще не старая, месье, мне двадцать лет; мне также говорили, что все это мне приснилось. Но я видела эту голову, да!

— Случайно, — сказал одноглазый.

— У него есть еще два ворона, которые шпионят за мной, они летают повсюду, садятся на подоконники, осматривают все вокруг, а потом рассказывают ему обо всем, что видели и слышали. Некоторые из местных молодых людей пытались их убить, но им это не удалось; напротив, юношей находили либо ранеными, либо вообще мертвыми.

— Совершенно верно, — произнес одноглазый.

Гортензия двинулась с места.

— Он единственный оставшийся в живых из всей моей семьи.

Странник раскурил трубку.

— Вы странствуете пешком? — спросил его старик. — Это гораздо более познавательно, чем на поезде или на автомобиле. Есть вещи, которых на большой скорости просто не заметишь.

— Да, это так.

— Вы будете ночевать здесь?

— Да.

— Тогда утром зайдите ко мне, и я покажу вам много интересных вещей. Вы же ученый и имеете дело как с числами, так и со статистикой.

— Откуда вы это знаете?

— Гортензия ведь сказала вам, что один из моих воронов видел, как вы пришли, а вы вполголоса про себя бормотали цифры. Странник улыбнулся.

— Итак, утром зайдите ко мне, — еще раз сказал старик и встал.

— Пикон я оставляю господину, — добавил он.

— Старый мошенник, — пробормотала Гортензия. — Он совершенно выжил из ума, совершенно. Но то, что я видела говорящую голову, когда была маленькой, правда.

Наступила тишина.

— Я отведу вас в вашу комнату, — сказала Гортензия.

Странник уже хотел было встать, чтобы последовать за ней, когда появился хозяин.

— Хорошо поужинали, месье Гюбернатис? А ты отправишься в постель, когда покончишь с посудой, — это Гортензии. — Так хорошо поужинали, месье Гюбернатис? В это время года ввиду незначительного, весьма незначительного количества посетителей возникают затруднения с поварами; трудность также в том, что сам я готовить не умею и без повара не могу приготовить ничего, кроме омлета. Так что у меня нет ни припасов, ни поваров. Короче, вы хорошо поужинали, месье Гюбернатис?

— Вполне достаточно. Я непривередлив в еде.

— Да-да, за этими словами скрывается упрек.

— Ни в коем случае. Я поужинал весьма неплохо.

— Удался ли этот небольшой омлет?

— Он великолепен.

— Гм.

Хозяин осмотрел странника сверху донизу.

— Если верить вашему удостоверению, вы мистер Гюбернатис?

— Да, это я. Вы в этом сомневаетесь?

— Ни в коем случае, ни в коем случае. Вы депутат?

— Да.

— Мой дом ждал вашего посещения, месье депутат. И… но… есть еще кое-что. Вы здесь никогда не были?