– Я прекрасно осознаю, что я самый смиренный из всех собравшихся здесь глодателей и что я, возможно, переступаю порог дозволенного мне, но рискну униженно предположить, что уважаемая глодательница из клана МакХита зашла слишком далеко.

Волосы на загривке Фаолана встали дыбом. Под внешней оболочкой его угодливых слов скрывалось оскорбление. Бедная Эдме понимала, что она вовсе не уважаемая, а даже, наоборот, самый презренный глодатель среди всех, потому что ее клан обитал почти на границе, отделяющей цивилизованных волков от чужаков из Крайней Дали. Слова Хипа разбередили старую рану.

– Согласно моему смиренному мнению, даже мысль о сравнении волчьих кланов и кугуаров – это проявление крайнего неуважения к нашим благородным волкам.

С этими словами Хип подошел к Эдме и резко укусил волчицу за ухо.

– Ой! – воскликнула Эдме, и из ее уха потекла кровь.

Остальные глодатели смотрели на эту сцену в изумлении. Тирлач подбежал к несчастной волчице, а остальные вскочили, вздыбив шерсть на загривках.

– Больно, Эдме? – спросил Тирлач.

– Все нормально. Он неглубоко укусил, – ответила Эдме, но по ее виду было заметно, что ей больно. Морда ее вытянулась, ноздри трепетали, на глазах выступили мутные слезы. Она смотрела на Хипа непонимающим взглядом.

– Зачем ты это сделал?

– Ты должна усвоить урок, Эдме. Твои слова наносят оскорбление нашему роду.

– Я… я… – замялась Эдме.

«Ей не за что извиняться! Не за что!» – мелькнуло в голове у Фаолана. За одно лишь утро этот желтый волк переполнил чашу его терпения. Он не совсем понимал, в чем заключалась вина Эдме, но было ясно, что главной причиной гнева стала ее похвала в адрес Фаолана. Так Хип стремился побольнее задеть его самого.

Он подошел к Хипу и принял самую угрожающую позу, какую только смог, – ведь глодателей не учили положениям, выражающим угрозу и превосходство. Тем не менее, увидев Фаолана с выпрямленным хвостом, высоко поднятой головой и навостренными ушами, остальные волки побросали кости.

Слегка раскачиваясь, Фаолан обошел вокруг Хипа, заглянул тому прямо в глаза, зарычал и обнажил зубы. Потом он заговорил, и от его слов глодатели пришли в еще большее изумление.

– Хип, никакой ты не смиренный. Тебя переполняет гордыня. И ты ужасный лицемер. Гордость и надменность затмили тебе глаза. Ты страшно оскорбил Эдме. Ты думаешь только о том, как бы восхвалить себя. Хочешь на самом деле научиться смирению и унижению? Так я тебе охотно помогу!

Тут Фаолан встал на задние лапы, а передними надавил на плечи Хипа. Это был самый агрессивный жест, на какой только способны волки. Понятно, что присутствующие на мгновение лишились дара речи.

Драки не последовало, кровь не пролилась. При этом четверо остальных глодателей прекрасно поняли, что стали свидетелями чего-то более тревожного, чем драка. Никому из них Хип не нравился, но поведение Фаолана их испугало. Оно нарушало все правила, ведь глодателю не дозволялось принимать властные позы и демонстрировать свое превосходство.

Когда Фаолан снял лапы с плеч Хипа, тот отошел и воровато огляделся по сторонам. На Фаолана смотреть он опасался. Глаза его превратились в узкие щелочки.

– Ты совершил большую ошибку, глодатель! – казалось, слова процеживаются сквозь его зубы. – Я обязательно сообщу об этом. И это будет твой конец.

Тут вперед вышел Свистун. Его голос походил на завывание ветра в глубоком ущелье:

– Никакой это не конец. Это только начало. И ты ни о чем не сообщишь, Хип. Поверь мне!

С этими словами он сам встал на задние лапы, а передними уперся в плечи Хипа. Не успел он отойти, как к Хипу подошел Крекл и повторил этот жест, постаравшись надавить на желтого глодателя всем телом. После настал черед безухого Тирлача, а за ним вышла Эдме.

В ее единственном глазе, словно зеленая искорка, сверкала слезинка. Перед тем как встать на задние лапы, она отчетливо произнесла:

– Ты обидел меня, Хип. Не тем, что укусил за ухо, – это не больно. Ты оскорбил меня своими словами. Поверь мне, я знаю, что такое жестокость. Я из клана МакХитов. Пусть мы и глодатели на Проплешине, но мы – цивилизованные волки. А ты – грубый дикарь, Хип.

После того как она встала лапами на плечи Хипа, вперед снова вышел Свистун.

– Теперь, Хип, тебя действительно унизили. Окажи нам честь, не пытайся казаться более смиренным, чем на самом деле.

Фаолан ничего не сказал, но было видно, что его потрясло такое единодушие со стороны других волков.

Когда наступило время передышки и все заснули, он тоже надеялся на спокойный отдых, но сон никак не шел. Его мысли постоянно возвращались к песне скрилина о щенке, который спрыгивал со звездной лестницы. Его лай почему-то смешивался с отвратительным скрежетом зубов Хипа. Как положить конец этому беспокойству? Сколько еще костей ему нужно найти?

Он еще раз приходил на то место, нашел там несколько костей и захоронил их рядом с лапой Гром-Сердца. При жизни медведица была ему матерью, и он надеялся, что после смерти она будет присматривать за маленьким несчастным щенком. В конце концов, она умеет воспитывать детенышей. Она не только вскормила его, но и вырастила, научила охотиться и прыгать на задних лапах. Наверное, она поможет этой малышке взобраться на звездную лестницу.