– Немного. Он несколько раз приходил к нам, после того как Жерар поймал Варена.

– Для этих посещений была какая-нибудь особенная причина?

– Доктор не хотел давать показания. Но муж его переубедил.

– А почему доктор не хотел давать показания?

Луиза поджала губы.

– Он не был уверен, что видел именно Варена.

– То есть?

– Доктор говорил, что человек, которого он видел, был шире в плечах и ниже ростом. И кажется, он был гораздо старше, но тут уже доктор был не так уверен.

Антуан нахмурился.

– Но ведь на суде…

– Да, доктор Ривоаль сказал, что это был Варен. Что он оглянулся, и доктор узнал в свете фонаря его лицо.

– А что насчет свертка? Доктор показал под присягой, что в руках у того человека был сверток, в котором уместится человеческая голова. Это тоже неправда?

– Нет, по-моему, сверток был. Как раз по его поводу никаких разногласий не возникло.

– Но при этом доктор не видел лица в свете фонаря и даже не был убежден, что перед ним Варен? – допытывался Антуан.

– Очевидно, да.

Чепуха какая-то, думал инспектор. Фредерик Варен – преступник, его передвижения по северу Франции совпали с чередой жестоких убийств, и отрезанную голову последней из жертв нашли именно в его комнате. С этими свидетелями вечная морока – то они путают даты, то не могут вспомнить, где находились и что делали в интересующий следствие момент, то придумывают то, чего не было. Что уж говорить о человеке, которого доктор видел мельком возле дома последней жертвы! Может быть, Ривоаль что-то напутал и Жерар сделал ему внушение, чтобы он не сбивал с толку следствие, которое наконец-то пошло по правильному пути…

Да, скорее всего, все именно так и было.

– Благодарю вас за то, что согласились уделить мне время, – сказал Антуан. – Я намерен во что бы то ни стало отыскать убийцу Жерара и считаю это своим долгом, даже если начальство со мной не согласится. Прошу вас, если вы вдруг вспомните еще что-нибудь…

Луиза кивнула, не сводя с него взгляда.

– Я обязательно дам вам знать, мсье Молине. Можете даже не сомневаться в этом.

Выйдя из дома Жерара Кервелла, Антуан завернул за угол, сделал несколько шагов по улице и оказался аккурат возле дверей дома, в котором жила Элен Сабле. Поглядев на окна, Антуан увидел тяжелые дорогие портьеры синего бархата, а в комнатах – лоснящийся бок пианино, угол шкафа и клетку с пестрым попугайчиком, стоявшую на подоконнике. Усмехнувшись про себя, Антуан дернул за звонок.

Здесь горничная была совсем другая – молодая и хорошенькая хохотушка с блестящими глазами и очаровательной улыбкой. Завидев на пороге незнакомого симпатичного мужчину, она приосанилась и поправила волосы.

– Я друг Жерара, мое имя Антуан Молине. Вашей хозяйке уже известно, что произошло?

– Да, она ужасно расстроена. – Горничная произнесла эти слова таким тоном, словно сама она не слишком в них верила. – Вы ведь инспектор, да? Из Парижа?

Антуан усмехнулся.

– Я вижу, мадемуазель, от вас ничего не скроешь… Да, я инспектор, и я хотел бы видеть мадемуазель Сабле.

Когда он вошел в гостиную, то прежде всего увидел, что она заставлена клетками с птицами, в основном волнистыми попугайчиками. Возле одной из клеток стояла молодая дама в платье цвета шампанского, белокурая, розовая и очаровательная. Этакая хорошенькая куколка лет двадцати двух или около того – но Антуан заметил, что красотка окинула его оценивающим взглядом, который больше подошел бы женщине раза в полтора старше ее.

– Мадемуазель Сабле, теперь я понимаю, почему мой друг упорно не хотел меня с вами знакомить.

Положим, Жерар вообще ни словом не обмолвился о существовании Элен Сабле, но ей-то зачем это знать?

– Скажу вам больше, – в порыве вдохновения добавил Антуан, целуя ручку хозяйке, – на его месте я поступил бы точно так же!

Элен не могла удержаться от улыбки. Выражение ее подвижного личика менялось каждую секунду: морщинки на маленьком белом лбу еще пытались изобразить нечто вроде горя, но ресницы уже трепетали от чисто женского любопытства, а капризные губки изогнулись в манящей улыбке. Она была хороша, как раскрытая роза – этакая роза в шампанском; и хотя красота этого типа долго не живет и увядает годам к тридцати, здесь и сейчас ей, пожалуй, не было равных. «Если, конечно, не считать ту, с острова, – с грустью подумал Антуан. – Но она, бедняжка, совсем повредилась в рассудке».

– Уверен, – сказал он вслух, садясь в предложенное хозяйкой кресло, – Жеже наговорил обо мне кучу гадостей, только чтобы помешать нашему знакомству.

– О, что вы! – хихикнула Элен, потупившись.

– Но я на него не в обиде. – Антуан вздохнул. – Милая мадемуазель Сабле, могу я называть вас просто Элен? А вы меня – Антуан…

– Я не против, – многозначительно промолвила его собеседница.

– Я отдыхал тут на побережье, – продолжал инспектор, все больше и больше входя в свою роль, – собирался сегодня навестить Жерара, и тут, вообразите себе, такое несчастье. Его тело выбросило недалеко от того места, где я живу, и…