– У меня есть неразрешенные вопросы. Как всегда, которые надо решать с главой их рода.

– У них есть глава? – задала я глупый вопрос. Теперь настала очередь Баррона устремить на меня непонимающий взгляд, от которого мне стало стыдно, и я тут же поспешила исправиться.

– Простите. Я растерялась. Не ожидала, что вам вдруг понадобится мое присутствие.

– Ничего страшного. Понимаю, неожиданно. Чтобы ты там не стояла в ступоре я уведомляю тебя, что любой клан имеет своего господина. Все важные вопросы нужно решать только с ним, остальные его приспешники имеют право заниматься только второстепенными вопросами. Прошу тебя, держи себя в руках, они не любят, когда на них смотрят как на диковинку. Тем более ревностно охраняют своего господина и следят за тем, кто допускается к нему. Любое подозрение с их стороны и тебя выпроводят моментально и навсегда, а мой авторитет окажется под вопросом. В этом случае обязанности твои резко сократятся… Теперь ты понимаешь почему я не мог позволить себе взять тебя долгое время? Я действовал не только в своих интересах, но и в твоих. И даже сейчас, как и позже, я ни за что не отвечаю. Все целиком и полностью зависит только от тебя и, как следствие, от их реакции на твое присутствие. Ты для них новое лицо и к тому же сомнительное, учти это. И то, что ты уже видела их, еще ни о чем не говорит. Они могут общаться с тобой за пределами особняка, по долгу ли твоей работы или личных надобностей, но это не значит, что они признают тебя, когда ты окажешься внутри их крепости, которую они ревностно охраняют.

Я пожирала его взглядом и понимающие кивнув, ответила:

– У них нет причин не принять меня. Я спокойна.

Баррон устремил на меня изучающий взгляд, словно стараясь убедиться в чем-то. Потом очнувшись, продолжил собираться.

– Их глава не выходит никуда? Он так и сидит в особняке, как принцесса в крепости?

– Да. В этом нет необходимости. Все, что нужно для него делают другие, они его подчиненные. В редких случаях он выходит из своей крепости, как ты выразилась. Ну, судя по тому какую жизнь он ведет, в этом действительно нет необходимости.

– М-да, хорошо он устроился.

Баррон пожал плечами и ответил:

– Ну, это вампирский клан все же, не забывай.

И, продолжая собираться, добавил, спустя пару минут, протягивая свой шелковый платок:

– И шею свою прикрой чем-нибудь. У тебя все еще видны следы. Не нужно чтобы их видел Керран. На вот шарфик.

Действительно, синяки от рук Декстера проходили долго и никак не желали оставлять мою шею. Я уж боялась, что они останутся навсегда. Конечно, столько времени прошло, большая часть их исчезла, но на шее предательски, тонкими кривыми линиями читались следы пальцев, которые никак не желали исчезнуть.

Я растеряно взяла платок и как могла обмотала его вокруг шеи, наблюдая за Барроном.

– Сейчас, пока спешить не надо. Они более адекватны и активны ближе к вечеру. На, съешь витаминку.

Раскрыв ладонь он протянул мне розоватую таблетку.

Удивившись этому жесту я ответила:

– Да я не болею ничем, спасибо.

– Съешь. Это для профилактики, не повредит. Она сладкая.

Не желая более заострять внимания на такой мелочи я покорно положила таблетку под язык, заметив, между прочим, что она вовсе не имела никакого вкуса. Все еще пребывая в удивлении от странных действий директора я допустила мысль, что он, скорее всего, переживает за сегодняшний визит. Мне и самой бы стоило понервничать, но я оставалась спокойной.

Когда мы вышли из здания солнце уже клонилось к горизонту, расточая мягкие золотисто-красные лучи. Ветер подозрительно молчал, словно уже уснув. Я не знала, где находится особняк, и понятия не имела сколько до него ехать. Меня эти вопросы совершенно не занимали. В любом случае городок наш не имел внушительных масштабов, учитывая, что здания не лепились тесно друг к другу, но находились на почтительном расстоянии. Большую часть занимали его окрестности, где расположились уже многочисленные старые особняки.

Баррон сосредоточенно молчал всю дорогу. Я не стала мешать ему, так как сама пыталась настроиться на нужный лад. В конце концов меня понемногу начала охватывать неприятная дрожь. Успокоиться получалось с трудом и ненадолго. К моему удивлению через сорок минут машина остановилась, мы даже еще не выехали за черту города, хотя и оказались на периферии. Здесь заканчивались городские здания и начинались особняки, чем дальше от города, тем ближе они лепились друг к другу. Мы же оказались как раз в самой пустынной области, среди редких особняков, скрываемых друг от друга парком или другими зданиями, совершенно сюда не вписывающимся, некоторые из них, к тому, же были заброшены.

В любом случае из всего вышеописанного я наблюдала только плотный круг деревьев, расступавшихся полукругом перед особняком. С виду совершенно обычный и неприметный. Таких как он в округе находилось немало – все исторические строения, с декоративной лепниной на фасаде. Может быть, только этот по срокам простоял гораздо больше остальных, о чем свидетельствовали необычный декор, который теперь требовал реставрации. Кое-где, набегая снизу, стены забирал раскидистый вьюнок. Перед парадным входом имелась небольшая круглая площадка, засыпанная гравием, без всяких строений и украшений. Этот пяточек даже можно было бы назвать небрежным.

Немного удивленная, что такая сакральная обитель находится в столь обычном месте, я осматривалась вокруг. Директор прошел вперед и уже оказался возле огромного парадного входа. Я мельком скользнула взглядом по окнам. В них царила тьма, как мне показалась, кроме черных стекол не видно было никаких штор. Осознание моего места нахождения только сейчас пришло ко мне в полной силе, из-за чего по позвоночнику пробежала волна мурашек. Вот тут-то мне и стало не по себе. Сердце предательски защемило, а мысли разбежались как мыши от света. Я осталась одна, беспомощная в своей физической оболочке перед вечностью тьмы и небытия. Директор отворил дверь и свободно вошел вовнутрь. Из дома повеяло холодом. Нас никто не встречал. У меня не хватало сил теперь удивляться мелким деталям, так как само событие стало чем-то из ряда вон выходящим. Я только и успевала осматриваться и глупо впитывать все, за что цеплялся мой блуждающий взор.