Дерек не считает меня убийцей. По его словам моя «жажда» не выходит за пределы фантазий и симптомов, присущих убийцам, у меня нет. Он полагает, что у меня биполярное расстройство. Что моя темная сторона – это лишь грань моей личности, а не настоящая я. Что рано или поздно у нас получится отсечь ее и уничтожить «правильно подобранными медикаментами».

Он не понимает: говоря о «жажде», о «другой стороне», я вовсе не имею в виду, что внутри меня живет отдельная личность. Раньше я называла это состояние Демоном. Мне было проще дать ему прозвище, что называть какой-то навязчивой манией. Проще ругаться на него, когда оно меня доставало. Но Демон – это лишь имя, а не отдельная личность. Демон – это я. Никакой милой Дины не существует, есть только злой Демон, злая я. Дина и есть Демон. Всегда. Но в конце концов я сдалась и отказалась от этого прозвища. Приняла антропофобию, психоз и прочее как определение того, кто я есть.

Мои многочисленные диагнозы, наверное, помогли бы во время суда. Поскольку я убийца, по-хорошему мое место в тюрьме. Но вместе со мной в тюрьму попадет и моя одержимость, а в этом уже ничего хорошего нет. Видите ли, в тюрьмах сидит очень много людей. И далеко им не убежать.

То и дело одергивая свою коричневую униформу и поправляя бейджик с именем на груди, Джереми Брайант поднимался на шестой этаж. Доставка была запланирована на завтра, но, увидев адрес, он перенес ее на сегодня – ради того, чтобы войти в железную коробку старого лифта, подняться на шестой этаж и в который раз за три года выполнить один и тот же набор действий. Позвонить, подождать, расписаться, уйти. Не самые увлекательные четверть часа из его битком набитого разъездами расписания. И, тем не менее, он был здесь.

Сегодняшний заказ представлял собой небольшой желтый конверт с именем Джессики Рейли. Большинство посылок приходило на имя Дины Мадден, изредка адресат менялся, но их общий объем поистине ошеломлял. Нормальные люди – во всяком случае те, кто не приторговывал в розницу на дому – столько не получали. Посылки поступали настолько часто, что он ходил в этот дом-развалюху чуть ли не каждый день и за три года успел привыкнуть к темноте чертова лифта, еле-еле доползающего до ее этажа. И за три года она ни разу не отворила дверь. Его первый визит обернулся кошмарным противостоянием, и победа тогда осталась за ней.

* * *

Шагая с посылкой по коридору, он думал о том, какой же он тяжеленный, килограмм тридцать, этот большой ящик из супермаркета электронных товаров, и потому чуть было не проскочил нужную дверь. Резко затормозив, он сверился с адресом и постучал.

Движение в недрах квартиры. Шаги, шорох, потом запыхавшийся женский голос.

– Да?

– UPS. Посылка для Дины Мадден.

– Положите под дверью, пожалуйста.

Он опустил взгляд на коробку.

– Мэм, она застрахована. Нужно расписаться.

– Так распишитесь.

– Простите, но я не могу. Если вам требуется время, чтобы одеться, я могу подождать или зайти позже.

– Я одета, но дверь не открою. Оставьте посылку и распишитесь где надо сами, все равно как.

Голос был решительным, но достаточно приятным и дерзким, чтобы он сразу загорелся желанием увидеть, кому он принадлежит. Тишина. Стиснув зубы, он посмотрел на дверь.

– Мэм, посылка застрахована на тысячу сто долларов. Я не могу оставить ее без расписки. Возможно, вам будет удобнее перенести доставку на завтра?

– Завтра я тоже не открою.

Он едва не застонал от досады. Взглянул на громоздкую коробку.

– Мэм, не знаю, какой вы комплекции, но она довольно тяжелая. Вам наверняка понадобится помощь, чтобы занести ее внутрь.

– Благодарю за заботу, но я справлюсь. Спасибо.

Спасибо. Самоуверенное утверждение, информирующее о том, что, пока он колеблется, она приняла решение за него. Он вздохнул, разрываясь между необходимостью унести посылку с собой и желанием оставить ее в коридоре, чтобы завтра не повторять эти песни и пляски по новой.

В конце концов он выбрал второе. Поставил посылку на пол, чиркнул на бланке подпись максимально девичьим почерком и послал в направлении глазка сумрачный взгляд, постаравшись вложить в него все свое недовольство. А потом, качая головой, двинулся к лифту, надеясь, что имел с нею дело в первый и последний раз.

* * *

С тех пор прошло три года. И все три года он слушал ее через дверь, пока стоял в коридоре нагруженный, обвешенный ее свертками, поступающими с раздражающей частотой. Эта девица, кажется, заказывала по почте все вплоть до туалетной бумаги. Он еще раз взглянул на желтый конверт с именем Джессики Рейли. Отправителем значилась компания-посредник из Де-Мойна, Айова. Подобным путем, через посредника, приходило примерно десять процентов ее посылок, и чаще всего обратного адреса на них не стояло. Да, она не шопоголик.

На столе лежали подарки – один от мамы, один от папы и третий. Что находится в первых двух Энни уже знала. В прошлое воскресение, после церкви, она прошмыгнула в комнату матери и, раздвинув зимнюю одежду в шкафу – именно там всегда прятались подарки, – начала искать. Пакет нашелся за ворсистым черным пальто с дыркой на подоле. Стараясь не шуршать, она просунула руку внутрь и достала лежащие там предметы – серую лошадку My Little Pony в чуть помятой, чуть выцветшей упаковке и пенал на молнии с набором цветных карандашей. Она радостно пискнула, а после, опомнившись, поскорее запихала все обратно в пакет и убежала из комнаты, пока ее не застукали и не отругали.