Они проехали мимо строящегося дома, наполовину законченного, с табличкой ВХОД ВОСПРЕЩЕН и деревянными ограждениями. Взгляд выхватил арматуру, торчащую из цемента, спицы для железных знаков, куски бетона.

Из-под решетки на улице вырывался пар со свистом. Люк смотрел на то, как пар извивается и крутится, как -будто пытается уплотниться и перейти из газообразной формы в твердую.

Затем ему удалось – он сконцентрировался, принял форму, изменился.

Время словно замедлилось...Казалось, что автобус еле ползет, исчезли все звуки.

Он наблюдал, как какая-то женщина с длинными развевающимися волосами шагнула в пар. Туман обвился вокруг ее тела, словно голодная змея. Люк моргнул. В одно мгновение женщина исчезла, словно канула в небытие, как -будто мгновенно распалась на капли пара.

Движение вернулось, возвращая Люка обратно в явный, наполненный звуками, физический мир. От неожиданности он ударился лбом о стекло, когда попытался вывернуть шею и проследить исчезающую за окном автобуса ирреальную картину.

Ничего.

Какого черта?

Он повернулся в сторону пожилого мужчины в кожаной куртке, ища своего рода подтверждение, что не сошел с ума, но мужчина сидел с закрытыми глазами и его тело качалось в такт с движением автобуса. Люк закрыл ладонями глаза.

Люди не исчезают вот так вот в воздухе...

Он опустил руки и вновь уставился в окно, боясь другого видения. Но город проносился мимо, так же, как и всегда: неясно вырисовывающиеся темные здания, точки света. Должно быть он это вообразил себе от усталости, или заснул на несколько секунд.

На своей остановке Люк выпрыгнул из автобуса и пробежал шесть кварталов до своей квартиры, глубоко вдыхая легкими холодный ночной воздух, до тех пор пока их не стало жечь.

Ветер, дующий с океана, приносил знакомый запах рыбы, смешанный с легко узнаваемым запахом чеснока. Над ним, на втором этаже пожарного выхода, на фоне приглушенного света, исходящего из окна, он разглядел знакомый силуэт. Ее длинные темные волосы, сверкание кольца, когда она поднесла сигарету ко рту.

Его сестра была дома с самого начала. Он не знал, чувствует ли облегчение, или гнев. За прошедшую неделю каждый раз, когда он видел ее, он также видел и другую ее: бледную, без сознания, волосы по всей больничной подушке, ногти кроваво-красного цвета на белой простыне, одетую в ужасную блестящую рубашку, обрезанную практически до пупка. В уголках рта остались следы рвоты.

Его сестра – его младшая сестра.

Воспоминание заставило сжаться его горло.

– Жас, - он позвал.

Она встала, затем схватила лестницу в конце небольшой площадки и потянула ее. Лестница затряслась и с противным скрипом опустилась.

Люк осторожно лез, не доверяя тому, как металл прогибался и стонал под его весом, затем поднялся на огороженную площадку. Жасмин облокотилась на каменную стену. Ароматизированная сигарета свободно покачивалась между пальцами рук. Он знал, что это больше для протеста, чем для курения, но все равно это убивало его. Дым впитывался в одежду, диваны, проникал в его спальню – и после от него несло, словно от пепельницы хиппи.

Она надела черные зауженные джинсы и рваный, спадающий с плеча серый свитер, определенно, не ее обычный клубный наряд.

– Где ты была прошлой ночью? Я пытался дозвониться до тебя раз сто, но ты не отвечала. Помнишь наше соглашение?
– он сел рядом с ней.

Жасмин пожала плечами, попыталась распутать длинные, кудрявые черные волосы, но после сдалась.

– Я была дома до девяти, если это считается.

Она теребила кольца с маленькими круглыми прорезями, который он выиграл ей на карнавале много лет назад. Потом она еще раз затянулась, выдувая дым и не вдыхая его. Она всегда суетилась.

Их мать курила такие же сигареты, хотя, возможно, Жасмин не помнила это. Каждый раз, когда он чувствовал знакомый аромат, что-то переворачивалось в животе – наполовину тоска, наполовину тошнота. Они были так похожи, Жас и их мать – обе худенькие, упрямые и вечно в движении.

Иногда Жасмин говорила что-то или жестикулировала, и все это возвращало воспоминания из темноты, где Люк их и похоронил.

Он снова протер глаза, чувствуя изнеможение, осевшее в костях. Авария. Спор с Карен. Присмотр за Жас. Казалось, что все навалилось на него разом, словно после добавочного времени на игре. Ему хотелось закрыть глаза на неделю.

– Как так вышло, что ты не отвечала на звонки?

Она вертела в руках невидимую нитку свитера в течение нескольких секунд, до того как ответила.

– Должно быть звонок был выключен.

– Да, но тебя могли обидеть или...- его голос затих, когда он подумал о женщине, которая резко ударилась о руль.

О той девушке с безумными глазами.

– Умер со скуки? – она достала телефон и включила звонок.

– Ух ты, Жас! Спасибо за дополнительные усилия. – Люк вытянул свои ноги на узкой железной лестнице. – Ты знаешь, я где-то слышал, что смысл телефона, в том, чтобы люди могли позвонить тебе.