А если всё же наломал дров, отвечай сам. А не прячься за спину Мастера, когда за тобой придет разгневанная толпа с вилами.

Вот только главная причина разноса оказалась совсем не той, которую я ожидал. Совсем не такой.

До такой степени, что в первую секунду мне показалась, что я ослышался. Но нет, Макарыч любезно повторил.

Я непонимающе моргнул и решил уточнить:

– То есть, главная причина разноса не нарушение дисциплины, не разнесённое в дребезги кладбище, в конце концов не боевая операция у вас за спиной, а только излишняя жестокость в бою с Тёмными?

Макарыч взорвался:

– Излишняя жестокость? Пятьдесят три трупа! И на всех телах следы твоих кинжалов!

Вообще-то шестьдесят девять вместе с Эльгором. Шестнадцать тел я успел умыкнуть в свой пространственный карман. Но об этом я решил тактично промолчать, справедливо пологая, что о моей практике в некромантии или, как местные её называют, “Магии Жизни” знать не стоило. Незачем лишний раз расстраивать этого в целом хорошего старика.

Но вот его отношение к врагам меня изрядно вывело из колеи.

– А что я с ними должен делать? Выйти к ним с букетом в руках и сказать, что все мы братья, война зло, и вообще надо любить ближнего своего? Нет, спасибо. Был уже один такой. Напомнить, чем закончилось?

– Так трудно было их победить, не убивая? Например, оглушить или связать? Что мне теперь докладывать в Совет о вашем похождении?

– Скажите, что зачистка прошла с наименьшим ущербом для местного населения. И со всеми, кто посмеет покуситься на мир и покой граждан Фиора ожидает та же судьба. Оставлять за спиной живых врагов я не намерен! Есть я, есть цель, а всё, что между нами, помеха. А если будут возникать, пусть присылают мне повестку в суд. Мне есть, что им сказать.

Макарыч как-то даже сдулся. Гильдейцы же смотрели на меня с диким ужасом в глазах. Детский сад, а не боевая гильдия!

Наконец, Мастер тихо спросил:

– Как ты вообще можешь жить с такими убеждениями?

Всё, заканчиваем. Незачем пугать народ, итак перегнул палку. Теперь надо выкручиваться. Есть идея! Главное побольше тихой грусти в голосе.

– Я не умею жить по-другому. Когда с самого детства яд в бокале с вином считается признаком хорошего тона, кинжал в спину чем-то привычным, а милосердие и жалость считаются главной слабостью, то как-то перестаёшь обращать внимание на такие мелочи, как совесть.

На последнем слове мой голос окончательно упал. В зале воцарилась мёртвая тишина. Не подымая глаза от пола, молча встаю и покидаю стены гильдии.

Даже моих микроскопических способностей в эмпатии хватило, чтобы понять, что всё получилось!

Мою спину буквально обжигал направленный на меня поток раскаяния и жалости.

Нет, я не понимаю, почему эта история всегда работает? А ведь что самое главное в ней не было ни слова лжи. Вот только посторонние почему то постоянно забывают, что я не невинная жертва, а такой же хищник, как и все остальные маги погибшего Ордена.

Когда за Алексом закрылась дверь, в зале повисла гнетущая тишина.

Обычна царящая в гильдии атмосфера вечного праздника окончательно исчезла.

Маги, наблюдавшие форменный разнос новичка, пристыженно прятали глаза. И хоть они не были ни в чём виноваты, но всё равно чувствовали себя крайне неловко, нечаянно наступив на больную мозоль Алекса.

Слишком у многих из присутствующих здесь, в шкафу были собственные скелеты, которыми они не спешили делиться даже с самыми близкими.

Даже Нацу, проникнувшись давящей аурой, воцарившейся в гильдии, немного присмирел.

Ну, а Эрза после слов ушедшего мага просто молча проклинала себя за предвзятость. При этом стараясь не показывать другим бурю царившую в её душе.

Рассказ Алекса напомнил девушке о её собственном прошлом, которое она старалась всеми силами забыть.

Новичок с самого начала чем-то неуловимо напоминал ей Джерара. Неосознанно она переносила всё, что делал и относилась к нему соответственно.

Но, похоже, она ошибалась. На самом деле её пугало другое.

Судьба Алекса слишком сильно напоминала её собственную. Но в отличие от неё, в его судьбе не появилось никого, кто сумел бы помочь молодому магу в трудную минуту.

Эрза инстинктивно чувствовала, что не появись в её жизни “Феи”, то она вполне могла стать такой же как Алекс. И инстинктивно боялась этого.

И ещё воительница поняла одно.

Она не хотела ничего знать о его прошлом. Слишком много скрытой тоски и боли было в его голосе. Было страшно даже подумать, какой ад он прошёл, чтобы стать таким.