— Позволит ли мне княжна Ирина открыть этот пакет? — Он говорил с небольшим акцентом. Голос его звучал мужественно, а держал он себя с достоинством, хотя почтительно. — Это послание от святого отца архимандрита нашей Белозерской обители.

— Где это?

— В стране великого князя.

— Я не знала, что у меня есть друзья на Руси. Открой пакет.

Он вскрыл полотняный пакет и вынул из него пергамент.

— Архимандрит поручил мне передать тебе, княжна, не только это послание, но и его благословение, которое для души дороже груды золота.

Взяв пергамент княжна прежде всего взглянула на подпись и с удивлением воскликнула:

— Иларион! Этого не может быть, ведь он уехал и умер.

— Позволь мне спросить, — сказал юноша, — нет ли здесь поблизости острова с названием Принкипо?

Она молча кивнула головой.

— И на его берегу, обращённом к Азии, нет ли монастыря, выстроенного несколько сотен лет тому назад могущественной императрицей?

— Да, Ириной.

— Не был ли много лет настоятелем этого монастыря отец Иларион?

— От кого ты это слышал?

— От самого святого отца.

— Так ты прислан им?

— Да. Ты узнаешь всё из его послания.

Юноша отошёл в сторону на несколько шагов, а Ирина поцеловала подпись на полученном послании.

— Господь сохранил своего избранника, — произнесла она и прибавила, обращаясь к незнакомцу: — ты действительно принёс мне добрую весть. Скажи, как тебя зовут?

— Послушник Сергий.

— Ты, верно, ещё не завтракал?

— Нет, но я привык поститься и всегда успею поесть, великий город ведь в двух шагах отсюда.

— Вот здесь накрыт стол, тот, кого я ожидала, замешкался в пути, и ты займёшь его место. Лизандр, — прибавила она, обращаясь к старому слуге, — подай стул и прислуживай нашему гостю.

И они сели друг против друга за маленьким столиком.

Сергий взял стакан красного вина из рук старого слуги и сказал:

— Я желал бы, княжна, чтобы ты выслушала меня.

По его тону и манерам было видно, что он не привык к обществу женщин, а замечая, что Ирина рассматривает его лицо, он хотел отвлечь её внимание своими словами.

— Я считаю это нужным, — продолжал он, так как княжна ничего не отвечала, — потому что ты ещё не прочла послания святого отца Илариона, знакомящего тебя с моей скромной личностью, и я желал бы, чтоб ты убедилась из моего рассказа в невозможности с моей стороны злоупотребить твоим добрым расположением.

Длинные, волнистые белокурые волосы, разделённые посредине пробором, почти скрывали его большой лоб, на котором виднелись только одни густые брови. Но усы и борода юноши, долго жившего в четырёх стенах монастыря, были ещё не столь велики и не бросали тени на всё лицо. Нос был несколько вздёрнут кверху. Вообще это был тип славянина, и, за исключением высокого роста и развитых мускулов, он подходил к византийскому идеалу Христа.

Это сходство со столь священным образом, однако, не так поразило молодую княжну, как странный блеск его глаз, который обнаруживал двойственность его взгляда, точно смотревшего в одно и то же время на предмет, находившийся перед ним, и на нечто другое, в пространстве. Его душа, казалось, мистически лицезрела что-то другое, кроме того, что представлялось его глазам и уму.

Он вынул из-под рясы жёлтый шёлковый мешок, а оттуда несколько кожаных четырёхугольников с выбитыми на них буквами.

— Это наши деньги, — произнёс он.

— Я сомневаюсь, чтобы наши купцы приняли их, — отвечала княжна, с любопытством рассматривая эти квадратики.

— В том-то и дело, что они не хотят их брать. Но у нас на эти деньги можно пробраться С одного конца владений великого князя до другого. Когда я отправлялся в далёкий путь, то отец Иларион дал мне этот мешок с деньгами и сказал: «Достигнув порта, где ты сядешь на корабль, не забудь разменять эти деньги у купцов на византийское золото, а то ты сделаешься нищим, разве только Господь Бог окажет тебе свою особую милость». Я так и намеревался сделать, но порт, в котором я очутился, оказался таким большим и любопытным городом, что глаза у меня разбежались, и я забыл о добром совете отца Илариона. По правде сказать, я о нём вспомнил только сегодня утром.

И он весело засмеялся, доказывая этим, что не придавал собой важности своей забывчивости.

— Я вышел на берег только вчера ночью, — продолжал он, — и, едва оправившись от морской болезни, остановился в одной из городских гостиниц. Сегодня утром я хотел позавтракать, но трактирщик подозрительно посмотрел на предложенные мною деньги и сказал, что возьмёт только золотые, медные или железные монеты с изображением имени императора. Когда же я сказал, что у меня нет других денег, то он предложил мне искать завтрак в другом месте. По счастью, у меня была золотая пуговка, которую мне дал отец Иларион при моём поступлении в обитель; на ней изображены крест и имя Константина. В этой пуговке заключалась единственная моя надежда добраться до тебя. Действительно, один лодочник согласился перевезти меня сюда за подобное вознаграждение. Вот как я здесь оказался.