За свою жизнь Нии-Доно привыкла к власти, научившись безжалостно и умело применять ее для достижения своих целей. Однако она понимала, что с Кийомори шутить нельзя и что, поскольку она женщина, ее власть – лишь отражение могущества ее супруга. Жизнь не всегда бывала легкой и приятной для Хатидзё-но-Нии-Доно. Даже звучное имя женщины всего лишь отражало ее положение в обществе: оно означало «дама второго разряда с Восьмой улицы». И это высокое звание она получила благодаря своему браку с Кийомори. Да, всем, что она имела, Нии-Доно была обязана своему мужу, и она полностью подчинялась ему, хотя иногда втайне бывала им недовольна.

Кийомори поджал губы и сквозь стиснутые губы прошипел:

– Ты выводишь меня из терпения, женщина. Ты просила встречи со мной по важному делу. Говори же, пока я не рассердился.

– Прости меня, мой господин. Я не стала бы нарушать твой покой, если бы не думала о твоих интересах. Меня волнует твое здоровье, и я почувствовала насущную необходимость справиться о нем.

– Да уж, важная причина, чтобы ворваться сюда, – в голосе Кийомори открыто звучала издевка.

– Думаю, что да. Мой господин, я боюсь обидеть тебя, но все же хочу рассказать тебе свой сон, от которого я пробудилась в слезах.

Нии-Доно остановилась в нерешительности. Она знала, что Первый министр верил вещим снам, но ждала его знака, чтобы продолжить.

У Кийомори болела голова. Он хотел было прогнать жену прочь, но… любопытство пересилило. Министр благосклонно кивнул.

– Я видела во сне загробный мир и его грозного царя Эмму-О, который посылал за тобой огненную колесницу. Я попыталась проснуться, но силы ада не отпускали меня. Колесница была ужасна; когда она въезжала в ворота Рокухары, желтое пламя освещало небо, а ее колеса гремели как гром. Жуткую карету сопровождали два чудовища, одно с конской, другое с бычьей головами.

Кийомори широко открыл глаза. Сон казался министру отвратительным, но он вдруг обнаружил, что жадно вслушивается в слова жены.

– Ну! – шипящим голосом произнес он. – Что же произошло потом?

– Я содрогнулась, когда узнала, что духи хотят забрать тебя! «Почему? – закричала я. – Он хороший человек!» Они сказали, что у тебя дурная карма. За то, что ты сжег пятидесятиметровую статую Вайрачаны в храме Кофуку-дзи, царь Эмма-О приговорил тебя к вечным мукам в самом жарком из подземелий ада – Авити, где грешники заживо горят и вновь возрождаются для неимоверных страданий!

Кийомори застонал. Даже Баку, пожиратель снов, отказался бы проглотить такое видение!

Монахи Кофуку-дзи ненавидели Кийомори. Из-за их чар он теперь обречен был на мучительную смерть. Но если бы не давление со стороны Минамото, храм не был бы сожжен. Это они, его враги Минамото, виновны в святотатственном действе. Они, а не он!

Кийомори глядел на жену, не видя ее, и лишь наполовину понимал ее слова.

– Проснувшись, я тут же приказала послать дары во все храмы. Монахи горы Хией читают сутры у всех алтарей. Делается все, чтобы спасти твою душу.

– Уходи! – крикнул Кийомори. Его шея раздулась, капли пота потекли по лицу, кожа побагровела от гнева.

Нии-Доно торопливо попятилась к выходу. Она рассказала свой сон не только из добрых побуждений, искренней заботы о нем, но и с некоторой долей злорадства. Ее чувства к мужу всегда были двойственными, но все же она любила его за нежность, которую он проявлял к ней раньше, и за высокое положение, которое занимал теперь. Не многие женщины достигали второго разряда, и она добилась такой чести только как жена Кийомори.

Двигаясь к выходу, Нии-Доно увидела, что из ее мужа словно мгновенно вышел раздувавший его тело воздух. В какой-то миг из грозного вельможи он превратился в сморщенного старика. Нии-Доно испуганно всплеснула руками и кинулась обратно, но старец остановил ее.

– Нет! Поди прочь!

Голос мужа был скрипучим, брови хмуро сдвинуты: он теперь походил на владыку ада из ее сна. Он прикрыл глаза и пробормотал шепотом, тихим и невнятным, словно поскрипывание сырого шелка: «Минамото Йоритомо, – пробормотал он, и потом: – Тадамори Йоши…»

Когда Нии-Доно почти бегом возвращалась к себе в северное крыло здания, эти два имени эхом звучали в ее мозгу. Она поняла, что терзало ее супруга. Да, поняла. Это произошло двадцать лет назад… потом событие назвали восстанием Хейдзи. Отряды клана Минамото напали на столицу и подожгли дворец Сандзё, пытаясь похитить императора. Они потерпели неудачу благодаря стойкой обороне и блестящей контратаке, которыми руководил Кийомори. Он нанес врагу поражение, убил главу семейства и получил возможность уничтожить весь род. Медленно и последовательно Первый министр захватывал в плен видных членов семейства Минамото и обезглавливал их. Он казнил почти всех, когда Токива Годзен, вдова убитого им вождя, упросила Кийомори пощадить ее малолетних сыновей.