Можно, естественно, посмеяться над теми моими словами, да вот только уже я сам и не советую. Насмешка – она сродни греху любому, а он – как уже известно свое накладывает. Можно и заболеть от того и как раз убедиться в сказанном. Но лучше поверить на слово, как говорят, и не испытывать, а умом взойти, чтобы понять лучше и ближе, что от чего происходит и, откровенно говоря, почему.

Ответы на то есть уже давно, да только вот времени на все не хватает и к делу самому стремления не достает из-за забот повседневных, да работы не совсем к самой душе прилежной.

Но, как говорится, то уже моя печаль и к общему она отношения не имеет.

Хотя в чем-то то самое общее и страдает, ибо знаний таких недостает, и в науке самой очередной застой происходит. Кое-где что-то порою всходит, но так одиноко, что в целом, надо весь огород тот научный пересаживать заново.

Вот так оно все и в жизни ведется. Хоть и не крестьянин я по праву своему наследному, да дело то знакомо. Не день, как говорится, живу и вижу все со стороны.

Так вот. С гонения обозначения начали – то тем и закончим.

Завершаю я главу сию и в заключение скажу так.

Не можем мы все под тем самым изнемогать. Есть доброта та душевная еще в людях, что жизнь наяву и продляет во всех ее мирских начинаниях. Она призвана бороться со злом тем и червя земного изгонять.

Но доброта не показная, коей меры сейчас на земле нет предельной, а истинная, что от души самой идет и там же глубоко пролегает. Именно она и не дает тому живому червю расплодиться и человека во времени, как существо охраняет.

Развить ту доброту надо и сотворит добро общее по праву наследия нашего, разобравшись с делами так, как должно быть по праву.

А право само каждому определено в законе том писаном и по нему же жить надобно. Так велено Богом нашим и так оно должно быть завсегда.

Правда, уже в законе том изначально необходимо изъяснение права того немного поправить. И звучать оно должно примерно вот так.

Право есть у каждого на право быть услышанным и востребованным до конца в праве самой жизни и ее обоснования. Это право подтверждается людьми, как единственными представителями умного населения Земли и ими же выдвигается право определения жизни уже кого-то другого, в порядке своего развития более низшего и актуально неподвластного им самим.

Вот, что такое право и его, так сказать, более правильное обозначение. Можно придумать и другое, но суть та останется прежней. Это проверено и в том самом уверяет сам Бог.

Что ж, надо мыслить по-новому, ибо оно определяет жизнь. Старое тянет в могилу. Так и должно быть, ибо это законы природы.

А теперь переходим в другую главу.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ОПОСЛЯ

Опосля чего – спросите вы и будете заметно удивлены, если я сам не отвечу на тот вопрос.

Так и говорю – я не знаю. О чем там будет оговорено или что на сей раз скажет тот же Бог. Ему, как всегда, виднее, и он неоднократно доказывал свое превосходство в способе определения дорог ума и становления самих жизненных позиций.

Кому дорога жизнь на самом деле? Такой вопрос задаю я всем и на него же здесь отвечаю.

Жизнь дорога тому, кто по-настоящему ее больше ценит.

Дорога ли она так богатому или бедному в одинаковой степени?

Здесь трудно ответить, так как ситуации жизненные бывают разными. Но понять все же можно, что дорога всем, за исключением тех, кто на самом деле ею вовсе не дорожит, а просто проклинает. Это упадки людские, и они на самом деле есть и сотворяются воочию.

Но совсем не от того, что кто-то там что-то безысходное вытворяет, а потому, что такая безысходность на самом деле имеется и так же сотворяется воочию.

Кто эти люди? Нищие, бомжи или прочие?

Можно сказать, что все. Здесь нет категорий, и одной бедностью не определишь или в ранг не поставишь. Нельзя провести подо всем одну черту и обобщить в общее.

Имеется ли что-либо худшее, нежели это или все-таки оно и есть хуже всего?

Да, имеется. Это смерть. Но не от старости, а от по смыслу указанной безысходности. Упадки души от того и происходят, что смысл наполненного до отказа людьми окружения так и гласит безысходностью.

То так просто только говорится, что во всех ситуациях выход есть. Реально же – его может не быть никогда, особенно, если дело касается строго личного. Только определенная степень не понятливости самой души может высказывать подобное и определять в категорию виновности само определение души.