— Остров, — буркнул Мишель.

— Где?! — насторожился Жорик.

— Я говорю, роман Беляева назывался «Остров погибших кораблей», а кладбище — твоя выдумка. Как и про Моссад…

— Поди ж, какой ты злопамятный… — ощерился здоровяк.

— Кажется, мы попали в озеро, — молвила я. Берега действительно расступились и растаяли во мгле. Маморе почти остановилась.

— Не помню, чтобы видел нечто подобное на карте, — покачал головой Жорик.

— Разлив… — обронил Мишель.

— В июле? В сухой сезон?! — усомнился здоровяк с потерянным видом.

— Динамику подъема и падения уровня вод в бассейне Амазонки изучает целая наука, — назидательно заметил отец. — И, все равно, многое остается неясным даже для ученых, посвятивших этой проблеме жизнь. Вне сомнений, аномальные перепады как-то связаны с подземной рекой Хамза, о которой я вам уже не раз…

— Говорил! — в унисон закончили мы. Папа разобижено засопел.

— Да будет вам, жалким неучам, известно… — начал он через минуту, пережевав обиду, — что Хамза… Черт!!

Лодка вздрогнула, напоровшись на какое-то препятствие. Взвизгнув, я полетела вперед, врезавшись лбом в пирамиду из рюкзаков, сложенных нами в носовом отделении. Хорошо, что внутри были свернутые спальные мешки, а не жестянки с консервами, а то так и череп раскроить недолго. Вскрикнув, Мишель выдернул мотор из воды, и тот рассерженно заревел. Буксируемая лодка догнала с глухим шлепком, как одна машина другую в пробке.

— Выруби мотор! — заорал Жорик, не без оснований испугавшись, как бы бешено вращавшийся винт не прорубил дыру в носу ведомой лодки. Печальные последствия подобного происшествия было нетрудно предугадать.

— На что мы напоролись?! — потирая лоб, я испуганно озиралась. Хорошего, действительно было мало, утопить надувную лодку, проглядев корягу — пустяшное дело. Мы расслабились под утро, да и усталость сказывалась. А ведь могли сообразить, Маморе покинула берега, а значит — обмелела… И вот, как результат…

— Все путем, ребята, без паники, — Мишель первым оценил ситуацию. — Рита, хватит метаться! Это всего лишь кувшинки…

— Кувшинки?! Мы звезданулись о какие-то кувшинки?! — я чуть не рассмеялась ему в лицо.

— Не какие-то там, а гигантские амазонские. Сама погляди…

— Ой, ля-ля! — донеслось оттуда, где сидел Жорик. Здоровяк включил ручной фонарь. Что сказать? Он еще слабо выразился, если на то пошло. Поверхности Маморе было не разглядеть. Повсюду, насколько хватало глаз, еле заметно колыхался гигантский ковер, лоскутное одеяло, сотканное из плотных зеленых листьев круглой формы размером с небольшой спасательный плот. Наподобие тех, что сбрасывают с самолетов береговой охраны жертвам кораблекрушений…

— Viktoria amazonika, — сказал отец. — Самая крупная в мире кувшинка, открытая Эдуардом Пеппигом полтораста лет назад. Удивительное тропическое растение, названное в честь британской королевы…

Да уж, воистину — удивительное…

— Кстати, она цветет всего пару дней как раз в середине лета, так что, если нам только повезет… — с вдохновением добавил Мишель, в котором всегда дремал садовод-любитель. Видела наш садик в Кирьят-Моцкин, Динуля? А грядки за домом? Его работа…

— Нам крупно повезет, если мы продвинемся хотя бы на метр, — вернул папу на Землю, а, точнее, в лодку дядя Жорик. Нетрудно было понять, чем он встревожен. Исполинские листья целиком перегородили широко разлившуюся Маморе. Было сомнительно, чтобы мотор сумел пробиться сквозь их сомкнутые ряды.

— Это, конечно, не льдины, но… — Жорик развел руками. Все было ясно без слов.

— У листьев таких размеров должны быть черенки диаметром с канат, — предположила я.

— Вот именно, — кивнул француз. Папа немедленно провел эксперимент. Ухватился за край листа и попытался приподнять.

— Ай! — воскликнул он, отдергивая пальцы. Я поспешила к нему.

— Что стряслось?!

— Укололся до крови, — пожаловался Мишель.

— Рита, немедленно обработай рану, — распорядился Жорик и, пока я искала аптечку, осторожно повторил папины действия.

— Ого! Да тут натуральные шипы…

— Это чтобы рыбы не объедали, — пояснил папочка жалобно, пока я мазала ранки зеленкой.

— Если в курсе дела, какого беса хватался? — удивился здоровяк.

— Читал когда-то в энциклопедии, — оправдывался Мишель. — Еще там указывалось, что взрослые листья амазонской Виктории спокойно выдерживают человеческий вес. Можно ходить, как по паркету, без проблем. Аборигены, кстати, так и делают, когда надо перебраться с одного берега на другой. Хочешь попробовать, Жорик?

— Предлагаешь дальше идти пешком прямо по кувшинкам, навьючившись тюками, как мулы? А лодки — тут бросим или тоже на себе потащим?

— Потащишь, — поправил здоровяка Мишель. — А что? Один мул у нас уже имеется. А то и слон…

Я хихикнула. Жорик, усмехнувшись, потер переносицу.

— Когда авторы энциклопедии расписывали тебе, как ловко индейцы скачут с листа на лист, они имели в виду именно аборигенов, Мишель. Видал, какие местные индейцы низкорослые и щупленькие? Даже дохлик вроде тебя чувствует себя среди них Гераклом, — ехидная улыбка на губах Жорика свидетельствовала: он доволен, что папина колкость про слона не осталась безнаказанной. — Я же вешу, как три индейца, а то и все пять индейцев…