Трюм оказался гораздо просторнее, чем мне показалось изначально. Вообще, на мой неискушенный взгляд, он был великоват для миноносца, хотя, конечно, я не дока по части устройства боевых кораблей. И все же, пожалуй, поручилась бы, помещение специально переоборудовали, выкроив дополнительный объем за счет прочих отсеков миноносца. Ну и нафаршировали каким-то мудреным оборудованием, имевшим к флотской службе примерно такое же отношение, как и я, то есть, почти что никакого. Сначала луч фонаря прошелся по каким-то хитрым с виду электрическим приборам вроде генераторов напряжения, снабженным кучей датчиков и сочлененным друг с дружкой множеством разноцветных проводов и трубочек. Пока не остановился на массивном металлическом ложе, накрытом выпуклым колпаком из толстого армированного стекла. Едва глянув на эту конструкцию, я сразу припомнила капсулы, в которых дрыхли космические спецназовцы из фантастического фильма Камерона про чужих с серной кислотой вместо крови. Здесь было нечто подобное, саркофаг для долгого сна в анабиозе. Следующей аналогией, возникшей у меня, толком не скажу, почему, была погребальная камера пирамиды фараона Хеопса, где мы с папой побывали пару лет назад.

Поманив меня, дядя Жерар притронулся к многослойному стеклу колпака. Разглядеть, что находится внутри, не позволял грязно-зеленый налет, кажется, одинаково толстый как внутри, так и снаружи. В тыльной части аппарата виднелись прорезиненные шланги, часть — в защитных кожухах, они соединяли загадочную установку с напичканными датчиками шкафами у стены. К фасаду была прикреплена табличка с надписью, оттиснутой штамповкой по-русски. Кто-то уже смахнул с нее ил, наверное, или папа, или дядя Жерар. Надпись гласила:

ПОСТ №1, ИЗДЕЛИЕ №2

Что за пост? — удивилась я. Слева от устройства (у меня на языке вертелось еще одно подходящее определение — надгробие, но я его не просто проигнорировала — прогнала) виднелось второе, аналогичное, а за ним — посадочные гнезда. Что-то типа стальных лыж с болтами, вмонтированных в палубу. Судя по всему, они служили, чтобы крепить здесь третий такой же аппарат, но он — отсутствовал.

Не третий, а первый, — поправилась я, поскольку следующая табличка сообщала: ПОСТ №1, ИЗДЕЛИЕ №3. Следовательно, изделие № 1 — пропало…

Что у них внутри? — спросила себя я. Уверенности, будто я хочу получить достоверный ответ, не было. По крайней мере, не здесь, внизу, среди призраков и каких-то продвинутых гробов. Быть может, когда мы вернемся на свежий воздух. Но, не ранее…

Дьявольщина какая-то… Жуть…

Дядя Жерар снова взял меня за запястье. Все же, чертовски неудобно быть глухим. Пока не оглохнешь, хотя бы временно, не оценишь, как ценны способности говорить и слышать, которыми наделила нас природа. Это совсем не то, что изъясняться знаками в мрачном полумраке трюма, заполненного студеной водой…

На этот раз пальцы Жорика стиснули мне руку гораздо сильнее, чем прежде. Я порывисто обернулась, сообразив, случилось нечто из ряда вон. Задрав подбородок, здоровяк смотрел куда-то вверх. Прежде чем я сумела понять, что именно заставило его насторожиться, француз отпрянул к стене, бесцеремонно потащив меня за собой. Дернул так, что едва не вывернул локоть из суставной сумки! Я бы наверняка завопила от боли, ругая его на чем свет стоит, если бы не чертов загубник. И, тем не менее, успела различить множество серебристых, с багровым отливом тел, ринувшихся на нас сверху.

Пираньи! — цепенея от мутного ужаса, сообразила я. — Причем, судя по цвету, красные, один из самых опасных для человека подвидов этой вредоносной страхолюдины. Какой-то умник как-то разглагольствовал с телеэкрана в передаче о южноамериканских животных, что, мол, все леденящие кровушку истории про этих жутких бестий не стоят ни шиша. Дескать, одно курение собирает за год такую дань с человеческой популяции, в сравнении с которой ущерб от пираний — сущая ерунда. Что они сами робеют перед ныряльщиками, а если и нападают, то раз в сто лет. Жаль, этого телепустобреха не было с нами в тот день, мы бы с Жориком с удовольствием скормили бы его этим милым аквариумным рыбкам… И мне было бы ни капельки не жаль мудака…

Слева полыхнула электрическая дуга короткого замыкания, это Жорик пустил в ход свой хваленый электрошокер. Не знаю, быть может, он был хорош, чтобы отпугивать крупных хищников, атакующих в одиночку. Пираний электрический разряд ни шиша не смутил. Они дружно шарахнулись вправо, повернулись синхронно, как вышколенные солдаты, и снова ринулись на нас. Каждая рыбка не превышала ладони в длину, от жутких ромбовидных пастей до хвоста, но их было не меньше сотни, с лихвой, чтобы нас растерзать. Что же до их зубов…

Никогда, Дина, сколько бы мне не было суждено прожить, я не забуду их кошмарных, усеянных угловатыми бритвами челюстей. Острая боль пронзила предплечье, и я выронила фонарик, решив, что сейчас умру, и уповая, что сознание выпорхнет из меня прежде, чем я превращусь в кровавые лоскутки.

Серия электрических вспышек, и дядя Жора отбросил шокер, превратившийся в короткую бесполезную палку. Рванул с пояса фальшфейер, дернул за шнурок запала. Трюм осветился ослепительным оранжевым пламенем. Стая пираний снова отпрянула. Воспользовавшись замешательством хищниц, мой спутник сгреб меня в охапку и что есть силы швырнул вперед, к спасительной двери в переборке между отсеками. Перелетая порог, я больно ушиблась плечом и потеряла ласты. Жорик ввалился следом, налег на дверь. Если бы она заартачилась, нам, наверняка, пришлось бы худо, проклятые рыбы сожрали бы нас с потрохами. Но, дверь на удивление подалась, это было самое настоящее везение. Мы чудом ускользнули от верной смерти. Правда, с учетом стремительно таявшего запаса кислорода, вполне могло статься, просто поменяли шило на мыло, быструю гибель в тысяче живых мясорубок на мучительную смерть от удушья, но в тот момент никто из нас, разумеется, не загадывал столь далеко. Единственным нашим чувством было облегчение, вполне сопоставимое с блаженством…