— Вы с Триглистером имеете отношение к Коминтерну? — прищурился я. Наши спутники быстро переглянулись. Как по мне, чисто по-воровски…

— Это вы им потом доказывать будете, агент вы там или нет, когда на дыбе подвесят и паяльной лампой по пяточкам — хуяк! И не надо мне глазки строить, сэр! В 1917-м товарища Троцкого как раз по такой схеме обкатали в Галифаксе, и не поморщились, когда он плыл из Нью-Йорка в Россию. Хотя у него все ксивы были в полном порядке, ему их сам президент Вудро Вильсон справил, Шива б лучше не сделал! И, хоть бы буй, сунули в концлагерь для немецких военнопленных, пересрать не успел…

— Товарищу Тгоцкому стгах незнаком, — поджал губы Триглистер.

— Ага, верно, — кинул Вывих. — Ты Меер только гляди, при Педерсе такую муйню не спори, а то он от твоего Троцкого — без ума, прям кирпичами срет от восторга…

Щеки счетовода запылали.

— Я всегда думал, британские спецслужбы потакали марксистам, чтобы те сковырнули с трона Романовых… — заметил я мимоходом.

— Непгавильно вы думали! — еще сильнее зарделся Триглистер. — Англичане кгышевали масонов из Вгеменного пгавительства геакционега Кегенского. Всяческие кадеты, пгогеессисты, октябгисты и аналогичная контггеволюционная сволочь, под чьим водительством Госсии было уготовано занять место сыгьевого пгидатка — вот на кого делали ставку в Лондоне! И обосгались по полной пгоггамме…

— Где Ключ Иштар, сэр? — неожиданно перебил Вывих.

— В чемодане, где же еще ему быть? — удивился я.

— Давайте-ка сюда…

— Зачем? — не понял я.

— Побудет у меня, пока не минует опасность.

— Вы шутите, Гуру?

— С чего бы мне?! Был бы я агентом Intelligence Service, уже б стучался в дверь: тук-тук, это тут нелегально перевозят хрень из ожерелья Иштар, которую писанный долбобуй Лоуренс Аравийский проебал в окрестностях Борсиппы в 1910-м году? Даром он, по-вашему, рядом болтался, пока вы с мисс Болл песочек просеивали?!

— Если все так, как вы утверждаете, любезный Гуру, одно неясно. Отчего, в таком случае, пугающая вас своим всесилием и дьявольской осведомленностью английская разведка не заполучила артефакт раньше? Забрали бы и отправили в Амазонию свой корабль, по-вашему, в составе Grand Fleet меньше эсминцев, чем на Балтике?

— Судов у них ясно, хоть жопой жуй, — фыркнул Гуру, откупоривая бутылку. — А Ключа — нету. Я же сказал — проебали они его, с кем не бывает. Как говорят в России, и на старуху бывает проруха…

— Даже если и так, Ключ Иштар останется при мне, — безапелляционно заявил я им обоим. — Это мой Ключ, я его хранил, и именно я вставлю его во Врата, когда мы найдем Колыбель Всего…

Гуру что-то прикидывал в уме минуты две.

— Ладно, — изрек он в конце концов. — Принимается. Будь, по-вашему. — Хрен положить и Secret Service, и на Military Intelligence для ровного счета. Кто они такие, е-мае?! И кто я такой, чтобы встать на пути у Хранителя?! Мы без вас, полковник, как без грабель, то есть, я хотел сказать, без рук. Пирамида нам с Триглистером и не покажется, это сто процентов, если мы у вас Ключик Иштар конфискуем, по соображениям революционной необходимости. Верно я, Меер, гутарю?

— Это еще почему?! — осведомился счетовод, играя защелкой на чехле Томми-гана, как священник четками.

— Потому как Белая пирамида товарища Офсета — и есть Шамбала, которую я, по недомыслию в Гималаях искал, сколько денег угрохал — пиздец. Помните, полковник, что я вам у подножия Кайласа говорил, про который думают, будто Око Мира в нем пропилено? Я сказал, что Шамбала, где бы она ни была, умеет маскироваться, иначе ее давно бы уже с аэропланов вычислили. Но нет. Нету ее ни высоко в горах, среди заснеженных пиков, ни в глубоких ущельях подо льдом, ни на дне морском. Ибо Шамбала в другом, чисто духовном мире лежит, и показывает себя далеко не каждому, а только избранным. А вы, полковник, ее уже дважды видели. Значит — один из них. Вы ей явитесь, и она вам откроется — как Сезам. Ну а мы уж за вами, гуськом, в порядке очереди…

— Но нужда геволюционного момента тгебует от нас гешимости! — начал Триглистер.

— Заглохни, Меер, — беззлобно бросил Гуру. — Иди лучше, закусь какую-нибудь притащи, а то мне текила эта — поперек горла стоит, Майтреей клянусь…

— Вы всерьез думаете, будто я — избранный? — спросил я у Вывиха.

— А вот это мы ского выясним, уж будьте благонадежны! — процедил Триглистер и вышел, искать закуску для Вывиха.

— Хороший человек, но дурак, — резюмировал Гуру, когда за счетоводом захлопнулась дверь.

***

Не знаю, сколь обоснованы были страхи Вывиха, но вскоре мы беспрепятственно миновали Французскую Гвиану. Устье реки Ояпока, по которой проходит государственная граница с Бразилией, больше напоминает залив. Никем не потревоженные, мы проплыли мимо. Справа потянулся низкий лесистый берег бразильского штата Амапа.

— Мы почти у цели, — сказал Гуру, потирая ладони. — Слышь, Меер, это событие обязательно надобно взбрызнуть. По старому арийскому обычаю…

В общем, Гуру отрусил перышки, как говорят. Я же, напротив, сник и раскис, хоть причин падать духом не было. Мы почти у цели, приговаривал Вывих, а мне слышался в этом словосочетании приговор. Не то, чтобы меня везли на расстрел, конечно, но, пожалуй, впервые в жизни я не ощутил привычного воодушевления при виде джунглей на горизонте. Все было как раз наоборот. Мне не улыбалось подниматься на борт русского научного корабля, поджидавшего нас в устье реки, чтобы двинуться вверх по Амазонке к ее истокам. Я не жаждал составить компанию советским ученым, мне и Гуру с Триглистером оказалось за глаза. А меньше всего, мне хотелось воспользоваться Ключом, чтобы отпереть Колыбель. Как так, наверное, подумаешь ты, милая. А я и сам не знаю правильного ответа, Сара. В последние дни я часто думал о тебе и Генри, частице тебя, подаренной мне тобой. Я бы дорого дал, чтобы ты, будто по-волшебству, оказалась рядом. И, чтобы мы не разлучались больше никогда. И, чтобы отправились куда-нибудь втроем, мне все равно куда, лишь только подальше от Гуру с Триглистером. И, чтобы мы с тобой начали искать свою Колыбель, которую обязательно бы обрели. Я теперь знаю, где она, Сара, спасибо Гуру, помог разобраться, сам того не желая. Колыбель не в Амазонии, не в Гималаях и не на Луне. Она — в каждом из нас и у каждого своя, вот какая штука. В моей — только ты и Генри. Как жаль, я не понимал этого раньше. Слепец. Какая беда…