Шрифт:
– Командир! – Сразу с двух сторон – с оружейного двора и от громоздящейся в отдалении кучи шлака – морские пехотинцы тащили новых пленников.
Первый – немолодой и кряжистый в налобной повязке кузнечного цеха, судя по могучим плечам, был, скорее всего, молотобойцем.
– Как зовут?
Детина молчал, низкий лоб изрезали морщины, глаза горели яростным огнем. Он бы давно вырвался из рук десантников, если бы не клинки абордажных палашей у самого горла.
– Ну!
По знаку Севнаго молотобойца чуть пощекотали пикой. Он дернулся, прогудел:
– Азнаги.
– Молотобоец?
– Да.
– Знаешь мастера Косталана?
Разговор в точности повторил предыдущий. Азнаги знал кузнеца, но с начала боя в кузнях не видел. Показать поначалу не соглашался, но после третьего по счету тычка острием под ребра мрачно кивнул.
Зато со вторым пленником долго возиться не пришлось – совсем молодой паренек, почти мальчишка, плакал от страха и размазывал слезы по чумазому лицу.
– Не убивайте меня, пожалуйста! Я помогу, я всех здесь знаю!
Севнаго кивнул, молча дождался возвращения остальных пехотинцев.
– Больше никого, командир!
– Мы все обыскали…
– Пусто.
– Они, похоже, сбежали все.
– Все, кроме тех на площади, – напомнил однолучевой.
Солдаты помрачнели. Командир выдержал паузу и начал раздавать приказания:
– Безлучевой Нармагар!
– Я!
– Останешься со своими людьми охранять вот эту штуку, – он кивнул в сторону пародела. Солдаты с интересом поглядывали на железного болвана, но, в общем, не слишком. Машина не выглядела опасной. – Пошлешь кого-нибудь на корабли, пусть сообщит: нашли. Они знают, что делать. Прибудут подводы – поможешь грузить. Ясно?
– Да!
– Выполняй! Остальным разделится на четыре группы, в каждую – по пленнику. И прочесать город! Как только они укажут на мастера Косталана – вяжите без разговоров. И смотрите, чтобы он не ускользнул.
Десантники быстро перестроились.
– Кандейл!
– Я!
– Берешь первую. Вот этого, – Севнаго указал на раненого подмастерье, – перевязать. И пошли. Да покрепче перетяните рану. А то с полдороги придется самим его тащить!
– Рокагон! Ивнедар!
– Я!
– Я!
– Вторая и третья группы. Выполнять!
– Пленников трое, – сказал кто-то из безлучевых взводных.
– Правильно. С четвертой я пойду сам, а вместе с нами, – он обернулся к шпиону, – вот он. Вы же знаете Косталана в лицо, Сантори?
– Мне ли не знать! Из-за его безумного проекта вокруг кузней сомкнулось кольцо людей Ока, и мне пришлось бежать!
– Прекрасно! Тогда вперед. Тому, кто найдет кузнеца, император дарит земельный надел в верхнем Азарате! Не зевать, псы войны!
Косталан потерял счет улицам и домам.
«Вроде бы за сотню… Или больше? Вперед!»
Маленький ухоженный дворик, заваленный каким-то скарбом, что хозяева, видимо, побросали во время спешного бегства. Резные стулья, дорогие кожаные короба, вышитые занавески…
«Следующий!»
Пустой палисадник, аккуратно подстриженная живая изгородь из самшитовых кустов, припорошенных снегом.
«Не то!»
Еще дворик, сломанная повозка посередине, навстречу с лаем бросаются сторожевые псы. Бронзовая цепь тянет их назад, к мраморной будке, больше похожей на небольшой дворец.
«Не у всех бедняков такие дома», – мельком подумал Косталан.
И еще. Еще. Еще.
Узкий проход между глухими стенами, в конце – небольшой пятачок перед вычурной колоннадой дома.
«Так, здесь я уже был, похоже…»
А в следующем дворе ему неожиданно повезло.
Потрескавшиеся плиты на земле, давным-давно неработающий фонтан, укрытый снежной шапкой, глухая стена без единого окна и ворох высохшего вьюнка внизу.
«Оно!»
Косталан поднялся по лестнице, вбежал в дом. Напрягая память, пытался вспомнить, расположение комнат. Сейчас – прямо, потом повернуть, еще раз повернуть…
«Удача! Вот и знакомый коридор».
Молодой мастер пробежал десяток шагов, пнул первую попавшуюся дверь и оказался в душной и зловонной камере. Три на пять – шаг у Косталана широкий, долго мерить не пришлось. Тусклое смотровое окошко с железной сеткой под самым потолком почти не пропускало света. Из полутьмы выступал лишь кусок стены, исписанный ругательствами на нескольких языках. На ощупь она показалась кузнецу склизкой из-за потеков, тянувшихся с потолка как сталактиты. По полу проворно сновали мокрицы. К стене жались две грубо сколоченные лежанки и грязный стол из необструганных досок. Угрюмо тянуло затхлостью.