Кто-то из наиболее слабонервных воинов даже прикрыл рукой глаза. Одно дело – встречаться с врагом один на один на военной тропе или поле битвы, думал воин, и совсем другое – быть воочию свидетелем страшного колдовства могучего волшебника, который только что вызвал дух какого-то другого колдуна, наверное, из самой Смерти. Ян же напротив смотрел на пламя во все глаза, несмотря на то, что все еще находился под расслабляющим действием Лекарского зелья. А танец Птицелова продолжался.

Теперь зорз имитировал движения огненной фигуры, или же наоборот – именно он управлял ее рождением, именно он вылеплял руками из языков пламени тень, встречи с которой он жаждал уже давно. Все получалось отменно, и Птицелов, окрыленный удачно идущим обрядом, казалось, черпал силы и вдохновение для новых невероятных движений, прыжков, вращений и пируэтов отовсюду – из воздуха, снега, огня. Вот, наконец, он остановился как вкопанный и, протянув к огненной фигуре руки, сделал медленное и явно нелегкое для себя движение, словно вытягивал ее из пламени. Было ощущение, что часть огня отделилась от костра, как разделился бы кусок огромной божественной глины под руками титанического скульптора. И тень, шагнув к Птицелову, повисла перед ним в воздухе, не касаясь своим нижним краем снега, уже почти растопленного безумным огнем.

Птицелов повелительно махнул в сторону аккомпанирующей ему женщины – барабан смолк. В тот же миг тень стала стремительно светлеть, откуда-то из глубины призрака стали просачиваться все новые цвета, и у Яна едва не закружилась голова при виде этой неожиданной трансформации. Это тоже были Правила Цветов: возникая из ничего, они соединялись и перемешивались между собой, создавая Соцветия сердца, зрения, слуха…

Птицелов попытался что-то сказать, но теперь его рот упорно не открывался. Магия обряда не прошла бесследно и для ее творца. После нескольких попыток зорз поднял перед лицом ладонь и быстро сложил из пальцев какую-то фигуру или знак. Вся нижняя часть лица Птицелова мгновенно окрасилась красным, и изо рта Сигурда хлынула кровь. Он закашлялся и выплюнул крови не меньше чашки. После чего вытер губы и – улыбнулся!

– Кто ты, ушедший! – хрипло пробуя голос, но весьма торжественно произнес зорз ритуальную фразу.

В этот миг трансформация внешности духа завершилась, и выглядело это так, будто тело утопленника стремительно поднялось на поверхность. Увидев обличье тени, Птицелов даже вскрикнул. Он ожидал совсем другого!

– Я тот, кто вызван тобой из мрака, – ответил ему негромкий, спокойный голос. И это был голос то ли эста, то ли кого-то из еще более северных народностей, такой у голоса был легкий, уже почти незаметный акцент.

– Тогда ответь, знаешь ли ты меня? – столь же торжественно, как и подобало случаю, но уже с оттенком некоего беспокойства, обратился к духу Птицелов.

– Знаю, адепт, – последовал короткий ответ. И все – дальше было молчание.

– Тогда назови свое имя, ушедший! – упорствовал Птицелов. – Тебя ли вызывал тот, кого ты именуешь адептом, но на самом деле – являющийся Творцом?

– Меня, – ответил дух, – иначе меня бы здесь не было.

– Имя! – чуть ли не взвизгнул Птицелов. На него в эту минуту было страшно смотреть – настолько велико было напряжение его загадочной души.

– Сперва назови себя, – чуть ли не усмехнулся дух. – И ты должен был это сделать с самого начала.

– Изволь, – зорз пришел в себя, но продолжал сверлить бесплотного пришельца пытливым взглядом. – Мое имя – Птицелов.

– И еще немало других, – подтвердил дух. – Прозвища оставь при себе. Имя!

– Волынщик, – словно нехотя, медленно произнес помрачневший Птицелов.

– А я – Обманщик, – в тон ему произнес дух, и Коростель с удивлением услышал в призрачном голосе ироническую нотку. – Говори свое подлинное Имя, если желаешь услышать мой ответ, смертный.

– Хорошо, – согласился Птицелов. – Изволь. Мое имя – Сигурд. Разве ты этого не знал?

– Ты должен был ответить, – сказал дух. – А ты и впрямь не знаешь моего?

– Я ожидал Камерона, – признался Птицелов. – А пришел ты. И тебя я что-то не припоминаю в твоем земном существовании. Поэтому скажи мне, кто ты, почему ты пришел на зов, обращенный мною совсем к другому, и потом можешь убираться восвояси, я тебя отпускаю. Ты понял меня, дух?

– Вполне, – согласился голос. – Я скажу тебе свое имя, Сигурд-Волныщик-Птицелов. Я – Рагнар.

Если и можно сказать, что человек выглядел как громом пораженный, то сейчас это было именно о Птицелове. Изумлению зорза не было предела, хотя истинную причину его не знал и не понимал ни один из стоящих возле умирающего ритуального костра. Ян тоже смотрел на тень ученика Камерона с удивлением, но к нему примешивалось и неподдельное восхищение. Коростель не раз слышал от Травника, что у его Учителя были и другие ученики, и первый из них – Рагнар, потомок какого-то знатного, чуть ли не королевского, северного рода.

– Рагнар… – прошептал Птицелов. – Это… ты? На самом деле? И ты – мертв?

– Как видишь… Сигурд, – теперь дух усмехнулся уже открыто, но перед именем зорза сделал непонятную Коростелю паузу. – И я – мертв. И поэтому я – здесь.

– Но почему?! – вскричал Птицелов. – Я звал не тебя! И я не знал, что ты…

– Ты звал того, кого пытался убить неподалеку от этого дома, – ответил дух Рагнара. – Дома человека, которого ты держишь в плену.

Коростель замер – дух самого Рагнара знал о нем?!