– Сам справлюсь… спасибо.

– Сам, так сам. Только тише.

Ночной воздух обтекал, как холодный душ, остужая раны, приводя в чувство. Удалось раскрыть уцелевший глаз чуть шире и осмотреться. Мы были у Губера в имении, где ж еще? Впрочем, лично я здесь оказался впервые. Сюда даже до Войны и журналистов-то не пускали, не то что простой люд. Я увидел рядом громадный трехэтажный коттедж, почти дворец, с мраморными статуями у высоких витражных окон, широкими низкими ступеньками, убегающими в два пролета к высоченным стеклянным дверям, перед которыми каменным цветком распустился неработающий фонтан. Бортик был украшен изваяниями крылатых младенцев с луками и стрелами в маленьких ручках. Возможно, при свете дня все это выглядело заброшенным памятником былой роскоши, но сейчас, в ночной темноте, смотрелось как королевский замок из сказки. С другой стороны от гаража я разглядел три низких, вытянутых по длине и накрытых пленкой сооружения – теплицы, ими хвастался Губер. Чуть впереди, среди деревьев – бляха-муха, у них тут живые деревья растут! – угадывалось что-то вроде маленькой ротонды, внутри которой едва заметно чадил на тонких ножках мангал. Сладкий запах жареного мяса плевать хотел на мой разбитый и сломанный нос, проник внутрь, закружил голову.

– Не стой, Миша, не стой, некогда, – Штырь схватил за рукав, потянул в сторону ротонды. В слабых просветах между колоннами белела бетонная стена ограды. И ворота, через которые губерские выезжали на охоту или чтобы расставить ловушки для любопытных дураков вроде нас.

В тени ротонды лежало тело – давишний амбал, уже без паяльной лампы, зато с копьем шампура, торчащим из горла.

– Этот у них за сторожа остался. Меня охранял, – коротко пояснил Штырь, продолжая тянуть мою руку.

Он торопился, и на то были причины, но я все равно заметил ржавое ведро в паре метров от мангала. Глянул внутрь, когда проходили мимо, – и меня едва вновь не вывернуло наизнанку, благо нечем уже было. На дне ведра змеились ленты кишок, на которых, как вишенка на торте, возлежала человеческая голова. По дырам на месте глаз я узнал ту девчонку с отрезанными ногами, которую бандиты использовали в качестве приманки для ловли на живца.

– Шашлык… – прохрипел я, замерев на месте и тем самым заставив остановиться Штыря. – Ел?..

– Угостили, – его белеющее во тьме лицо не выражало никаких эмоций.

– Вкусно было? – спросил я, желая превратить эту звериную морду в кровавую кашу, но не имея на то сил. Разводной ключ тянул руку к земле пудовой гирей, поднять почти невозможно, ударить им сейчас?.. С тем же успехом я мог бы взлететь.

– Сытно.

– Ты же… учитель. У тебя ж такие, как она… учились… Его тонкие губы чуть дрогнули. Глаза превратились в узкие темные щелки. Царь Голод смотрел на меня со злобой.

– Тэк-с… Я еще и добавки просил, – процедил Штырь. – А теперь, если ты закончил читать нотации, давай двигай булками. У нас мало времени.

Тогда я понял, что убью его. Потом, если мы доберемся до своих, если нас прежде не схватят, самих не прикончат и не пустят на шашлыки, как ту девочку. Убью, потому что это существо не должно ходить по одной земле с моей Янкой.

Но это потом. Когда-нибудь. А пока я с помощью Штыря выбрался за ворота. В былые времена они работали от электричества, ныне же Штырь просто слегка толкнул загородку рукой, и та с тихим скрипом отъехала на ржавых колесиках в сторону. Я подумал, что охрана губерского имения не слишком хороша. Всего один «настоящий человек» бодрствует ночью, замков и шлагбаумов на въезде нет. Знай мы об этом раньше, не бойся мы так их огнестрелов – можно было бы атаковать по науке, под утро, взять еще тепленькими… Рисковый план, но – дающий шансы на победу. Доберемся до своих, оклемаюсь чуток – можно будет попробовать. Это если доберемся, если до нас первых не доберутся…

До оврага оставалось метров пятьдесят, когда сзади раздался рев мотора. Я оглянулся – в полной темноте, с выключенными фарами (нет, вспомнил, не с выключенными, они же у них разбиты), в километре от нас из ворот губерского имения выехал похожий на танк джип. В кузове стояли люди, и не просто стояли: раздались хлопки, полыхнуло – они стреляли в нас. Пока еще мимо, но машина набирала ход, и расстояние между нами стремительно сокращалось.

– Ходу! – рявкнул Штырь и помчался к мосту.

Я – за ним, забыв про боль в поврежденном колене. Асфальт не пускал, лип к ступням, словно играя на руку преследователям. Я выбросил ключ, я рвался вперед, мне казалось, что грудь сейчас разорвет от недостатка кислорода – в нашем мире, как и на Марсе у Брэдбери, зелени катастрофически не хватало все-таки… Штырь ждал уже на той стороне моста, уши заполнил рык пробитого выхлопного легкого монстра, дышащего мне в спину. Я упал на протянутые ко мне руки, уже готовый получить пулю меж лопаток. Мы завертелись, теряя равновесие, рухнули вместе, в обнимку, сбоку от трассы и покатились вниз со спуска. В этой круговерти на миг в поле зрения мне попал выпрыгивающий на полной скорости на противоположный конец моста джип – перекошенное от ярости лицо Губера за рулевым колесом… Мелькнула в голове мысль, неожиданно спокойное и обреченное: «Это конец».

В какой-то момент, когда падение наше остановилось, и мы со Штырем уже рухнули без сил, разлепив объятия, земля под нами вдруг ощутимо дрогнула, раздался грохот, в котором потонул рев настигающего нас чудовища.

Тяжело дыша, мы смотрели друг на друга. Прошла минута, другая, а чудище о четырех колесах все не появлялось, и никто не шел к нам с ружьем в руках.

– Какого хрена они тянут?

– Тихо, – сказал Штырь, шевеля своими чудесными нетопыриными ушами.

Тут до меня дошло. И правда – тихо! Не слышно ни мотора, не стрельбы, ни криков преследователей. Неужели спаслись?..

Затем из предрассветного зарева явились они – Янка и остальные. С луками, дубинками, ножами, осторожно выкарабкались с обеих сторон дороги. Разбившись на группы по двое, перебежками подтянулись к нам. Последней подбежала Янка, у которой пары не было, склонилась надо мной, обняла, поцеловала мои опухшие губы – никогда еще ее поцелуи не были так приятны, а собственная соленая кровь показалась мне на вкус слаще сахара. Янка помогла мне встать. Штырь успел подняться сам, раньше, и теперь, стоя наверху, на краю оврага, смотрел оттуда на нас – и хохотал.

– Кранты губеровским… мост рухнул… завалило… – давясь смехом, утирая слезы, говорил Штырь. – Дорогу-то перед войной… к поместью… дорогу новую отгрохал, сука, а на мосту… ха… сэкономил!

Выглядел Штырь совсем даже не отвратительным мутантом, скорее – смешным. Высокий, тощий, похожий на огородное пугало уродец, скалящий гнилые зубы на фоне багровых рассветных туч. Таким я его запомнил. Случилось то, что случилось, как в дешевом старом кино про гангстеров: бандит выполз из разбитой машины и, умирая, нажал на курок. Взорвалась хлопушка – и полы старенькой ветровки распахнулись, книга вылетела оттуда, запестрев страницами, как голубь какой-нибудь голубиными своими крыльями. А на голой костлявой груди появилась дыра размером с ладонь. Штырь выронил арматуру, а потом упал сам и больше уже не вставал.