Шрифт:
– Но как мы можем делать это, если нам все лгут: правительство, начальство, пропаганда, телевизор?!
– О, мы победим их! Главное, запомни: покупая «Кока-колу», ты спонсируешь злодеев, отравляя свой же организм! Ах, Катя! Я хочу ещё!
– И я, и я! – Радистка запыхтела.
Алексей был восхищён. Его товарищи убили двоих зайцев разом. Они бросили в лицо нудным обывателям протест в виде любовной сцены, не прикрытой лживым буржуазным представлением о стыдливости. К тому же они так преподнесли свои призывы, что у телевизионного начальства не было возможности убрать их без потери в рейтинге.
Примерно через час, когда ребята, запершись в шестьсот четвёртой, посмотрели новую игру, где Чежик уже гадил не на всяких там американцев, а на наших Президента и Правительство, летая над Кремлём, Серёжа позвонил в Москву. Все парни, а особенно, кто видел, а не только слышал сцену с агитацией в постели, слали пламенный привет Радистке Кате. От себя Серёжа говорил Артёму, что очень горд соседом, всё отлично и теперь уж точно до победы антибуржуазной революции два шага. Вся общага, судя по тому, чего и как орали в коридоре, оказалась под ярчайшим впечатлением от речей двух юных герильерос. Положив трубу, Серёжа сообщил, что их засланцы очень рады своему успеху и уже готовят нечто новое. Они оклеивают дом, в котором происходят съемки передачи, революционными плакатами и ходят в майках, где фломастером написаны слова в поддержку антиглобализма. «Кажется, с редакцией у них там проблем нет», – сказал Серёжа. Ну, ещё бы! Ведь ребята делают рекламу передаче.
«Он сказал, что пятьдесят четыре цента!!!» – заорали в коридоре.
Это был успех. Успех!
Аркадий произнёс:
– Товарищи! Поздравим же друг друга! Мы избрали верный путь. Нашли лазейку к мозгу потребителя! Теперь мы победим. Восстание на пороге. Всё к нему готово.
Все в волнении замолчали.
– Как насчёт того, – спросил Егений, – чтоб исполнить главный план с восьмого на девятое? Ну, в смысле, в годовщину смерти Че?
– Конечно, – отвечал Аркадий. – Я как раз об это думал. Выйдет классная постмодернистская аллюзия.
– Так значит, решено!
– Всё точно.
– Шесть дней до восстания.
– Что ж, пожмём друг другу руки в честь такого важного решения!
«Не пройдёт недели, как наш мир освободится», – не успел сказать Алёша.
Кто-то постучался.
– Чёрт! – вскричал Аркадий. – Ну кого ещё несёт?!
– Ребята, это я! – ответил Саня из-за двери. – А чего в пятьсот тринадцатой-то пусто?
– Блин, Семёнов, ну когда ты уже купишь открывашку?! – возмущённо бормотал Сергей, возясь с замком.
Но Саня открывашки не просил. С ним рядом в коридоре оказалась куча девок, сразу же начавшая ломиться в комнату и фоткать всё подряд.
– Вот здесь, – сказал он важно, – проживал, девчонки, ваш кумир, звезда ТВ Артемий Тартаков! И вот его соседи!
Экскурсантки ломанулись брать автографы.
– Ну тише, – просил Саня. – Я напомню, что знакомство с Катиным жильём имеет ту же цену – двадцать пять рублей!
26.
На крылечке института в солнечное время был тенёк, а пасмурное – как, к примеру, в этот раз – темно и даже мрачно. Всё из-за дурацкого гиганта, возведённого напротив – торгового центра «Богородицепокровский», высотой в двенадцать этажей, который должен был открыться через две недели. Там, конечно, будет куча бутиков с ужасно дорогим тряпьём, отделов по продаже «эксклюзивной бижутерии», немецких поварёшек из блестящей нержавейки, фоторамок авторской работы и каких-нибудь закусочных. Всё это – ценой порчи старого ансамбля, так как здание совершенно не вписалось меж построек XIX века.
Алексей раздумывал над тем, что можно будет сделать с этим громадьём после победы, если не сносить. Библиотеку? Может, детский сад? Надо что-нибудь бесплатное, общественно полезное.
Крылечко, как всегда, было заполнено студентами. Знакомых Алексей не встретил и уже хотел спокойно пройти мимо, как услышал вдруг фамилию Артёма – Тартаков. Тут говорили о звезде «За стенкой»! Лёша подбодрился. Дело шло на лад.
Довольный, он дошёл до факультета. Первокурсники стояли, разделившись на три кучки. В первой обсуждали, где взять денег и куда пойти потусоваться. Во второй – что делать, чтобы не отчислили за первую же сессию. А в третьей обсуждали новое творение Серёжи – «Чежик над Кремлём». «Эх, правильная гама, – сказал кто-то, – хорошо бы только это был не Чежик, а бомбардировщик!».
Алексей опять уселся за последней партой и решил поспать, поскольку от одного вида лектора он как-то резко расхотел учиться. Лектор грузно навалился на трибуну, прочитал название темы по бумажке, чуть не тычась в неё носом, не смотря на толстые очки… Алёша с удовольствием зевнул.
– А знаете, – сказал лектор внезапно. – Нынче много говорят, что, дескать, мы все потребители, капитализм – зло, власть у корпораций… Что ж, тут есть резон! Вот, например…
И он «отвлёкся» на полпары.
Алексей торжествовал.
Вся парта, за которой он сидел, была изрисована Чежиками. Под призывами Двуколкина, который приглашал фашиста в ультралевое движение, кто-то подписался «Это тема!». Но фашист не унывал. Он стёр несколько Чежиков и сверху написал: «Геноссе! Бей иногалактических захватчиков и расовых врагов арийской магией!». Но эта надпись, покрывавшая каких-то 2% от поверхности всей парты – ха-ха-ха! – была единственной. Всё остальное занималось левой пропагандой.
В этот раз – так получилось – Алексей пробыл в институте ужасно долго. Где-то до восьми. Сначала он пошёл в библиотеку, потому что вдруг подумал, что пора уже бы получить учебники и более-менее заниматься. Потом решил, раз уж такое дело, начать подготовку к семинару, по которому имел полно долгов, и с кем-то за компанию заняться иностранным языком. Положа руку на сердце, Алексей не думал, что после победы Революции останется лишь русский, а экзамены отменят так уж сразу. Впрочем, занимался он недолго. Зацепился за какую-то компанию, стал болтать, был выгнан из читалки. А потом, наверно, целый час рассуждал с парнями о клёвой музыке. Раз пять один или другой из собеседников прощались, но беседа шла и шла и шла. Потом переключились на Серёжину игрушку. Все сошлись на том, что власть плохая. Тем, кто это поначалу слабо понимал, Двуколкин привёл пару аргументов. Наконец, когда совсем стемнело, парни двинулись на выход.