Что ему до моих чувств котенка, потерявшего и дом, и кошку-маму?

Я замерла истуканом, сжав губы. Не помогло – он продолжал удерживать меня, а вторая рука начала распутывать узел плаща. Не хочу! Ниэ! Зажмурилась и укусила настойчивый рот. И тут же, не дожидаясь возмездия, вскочила со стула. Метнулась к окну, сдернула сохнущий халат – мое, не отдам! – схватила лист со стола, карандаш и, пока парень ошарашенно смотрел на следы крови на пальцах, которыми коснулся подбородка, выскочила за дверь. Самаритянин, ага! Родом из Гоморры, наверное.

По лестнице я скатилась, как горох. Шумно, зато очень быстро. Ткнулась в дверь. Та оказалась, на мою удачу, на железном засове, а не на замке. Дернула. Язычок сначала застрял, как тот мусоропровод, потом рывком поддался. Может, сейчас сделаю шаг, окажусь дома и проснусь? Вот бы!

Куда там. За спиной послышались голоса. Женщина крикнула что-то вопросительное. Арвис ответил сверху. Ага, раз сейчас в окно не смотрит, вот и хорошо! Скинув туфли, рванула к воротам. Вскарабкалась по решетке, перевалилась мешком на другую сторону, соскользнула по прутьям вниз. Надела туфли – камни под босыми ногами казались жутко холодными и влажными – и дунула к улице.

– Мариэ!

Обернулась – мой недосамаритянин выскочил из дома. На летучую мышь в своей рубахе похож. Или на образцового голливудского вампира – ликом светел, волосом черен, глаза горят, с губ струйка крови стекает. Жуть! Кстати, насчет глаз я не преувеличила – казалось, что они и впрямь светятся в темноте голубым. Нифигасе! Не вампир точно – нашел-то он меня днем. А кто тогда? Ой! Увидел меня! Побежали, побежали, побежали… и куда подальше!

Вывернув из подворотни, рванула вверх по улице. И, промчавшись мимо трех домов, нырнула в тень за высоким каменным крыльцом. Вжалась в стену, накинув на голову плащ. Серая на сером в глухой тени. Авось пронесет.

Сколько так сидела – не знаю. Тайна, покрытая мраком, так сказать. Потому что в итоге задремала. И проснулась от холода уже под утро.

Ага. Темно, туман. То, что надо! Потому как в моих планах значилось попробовать пошарить по дворам в надежде, что кто-то вывесил сушить белье, да и оставил на ночь. Мне позарез нужна была юбка! И чепец. Который с ушами. Раз тут все в таких ходят, и я в чебурашки-альбиносы запишусь. Тогда меня при встрече на улице не только Арвис, но и мама родная не признает!

Ну, и где тут чепцы развешаны? Вряд ли на улице. Скорее, в задних дворах. А проход туда идет либо через сами дома, либо через арки. Значит, ищу арку. И куда идти – вверх или вниз? Обычно внизу, ближе к гавани, селится беднота. А богачи выбирают холмы. То есть мне надо бродить где-то посередине. Чтоб и в криминальные трущобы не влезть, и в зажиточные районы, где полно стражи, не соваться. Значит, сейчас вниз.

Скукожившись в тени, переоделась. Сняла штаны, колготки, надела штаны назад. Колготки хотелось сохранить, а идти предстояло босиком, без цокающих по мостовой туфель. Греть не будут, а порвутся наверняка. Так что лучше снять. И теперь на них можно привязать за открытый мысок туфли и повесить себе на шею, чтоб не мешались. А в руках превентивно сжать вилку. Серебро, кстати, от нечисти и нежити хорошо. Я читала!

Или плюнуть на эту нездоровую затею с кражей чепца и поутру пойти искать базар? Приду в плаще, послушаю, что говорят – цифры я теперь знаю. Деньги какие-то есть. На одежду хватит наверняка. А дальше будет уже проще. Сниму комнату подешевле и уж тогда соображу, как мне тут выживать. Ну вот, похоже на план!

Решила, что обойду три арки. Если ничего не сыщу, буду ждать утра. А пока надо под ноги смотреть. А то на ледяной скользкой брусчатке, да в тумане, да на крутой улице…

Далеко я не ушла. Меня рванули за руку в сторону смутно видной в тумане знакомой подворотни:

– Мариэ! Кувирш рахт!

Ой, похоже, то не комплимент! И, как только Арвис ослабил захват на правой руке, выкрутилась и ткнула в него вилкой. Судя по воплю – попала. И дунула вниз по улице, уже не смотря, куда ставлю ноги, и балансируя на мокрой мостовой, как та самая корова на льду. Впрочем, судя по непереводимым идиоматическим выражениям, несущимся сзади, гамму незабываемых ощущений получала не я одна.

Маньяк! Он что, там всю ночь стоял, караулил? И знал, что я пройду мимо? И глаза голубым горят? Мама, домой хочу!

Улица раздвоилась неожиданно. Вправо так и тянуло. Поэтому я свернула влево, прыжком приземлилась за какую-то кучу и замерла, снова накинув на голову плащ. Могла б и не стараться. Туман тут был такой, что своей руки не разглядеть. Гулкие шаги приблизились и, уйдя вправо, стихли в отдалении.

М-да, пообщались, называется. Впредь не станет тащить к себе кого попало с улицы. Он, можно сказать, подобрал, обогрел, а его покусали, да еще вилкой ткнули.

Сердце колотилось где-то в горле. Потом заныла левая нога – похоже, долбанулась обо что-то твердое мизинцем. Больно! И холодно! И сижу опять непонятно на чем! Но назад на ту улицу я не пойду!