Виктория улыбнулась.

За стеной нарастал шум: топот сотен ног, как рокот морского прибоя, голоса детей, словно крики чаек.

ВИКТОРИЯ (пощекотала Семену нос). Сенечка!

СЕМЕН. Все. Я погиб.

ВИКТОРИЯ. Твой внутренний будильник не сработал.

Семен вскочил на ноги и молниеносно стал одеваться. Рев школьного утра надвинулся. Остекленные, закрашенные белой масляной краской двери ботанического кабинета дребезжали от топота толпы.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Во-первых, ты на ней женишься. Во-вторых, тебя исключат из школы.

СЕМЕН. Мы сломали кровать. Сейчас сюда войдут, да?

ВИКТОРИЯ. Да. (Вытянула из-под постели совершенно измятое платье.)

СЕМЕН. Тут двери запираются?

ВИКТОРИЯ. Нет.

СЕМЕН. Где мой бушлат?

ВИКТОРИЯ. Вот он. (Вытянула из-под постели бушлат.)

СЕМЕН. Причешись хотя бы…

ВИКТОРИЯ. Не волнуйся за меня. Беги, миленький, беги!

СЕМЕН. Куда?!

ВИКТОРИЯ. В окно.

СЕМЕН. Это какой этаж?

ВИКТОРИЯ. Второй. Но под окном крыша сарая.

СЕМЕН (сел на подоконник и перекинул ногу на улицу). Вика, мне было с тобой очень хорошо. Я должен тебе признаться, с Анютой у меня этого самого не было. Она в этом смысле железный человек. Получается, что ты у меня – первая женщина.

ВИКТОРИЯ. И ты у меня первый, Сенечка.

СЕМЕН (в ужасе). Что ты сказала?!

В дверь ботанического кабинета постучали.

ВИКТОРИЯ. То, что слышишь… Прыгай!.. Оскарчик Борисович, иду-иду-у! (Толкнула Семена.)

Семен исчез за окном.

Загремело железо крыши.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Машину торгового атташе к подъезду!

Пока Виктория торопливо пыталась замаскировать одеялом сломанную раскладушку, в ботаническом кабинете появился Оскар Борисович – крохотный, как колибри, старичок в специальных очках, выдававших сильнейшую близорукость. В нем птичья привычка часто оглядываться в ожидании опасности сочеталась с изяществом движений. Костюм его был черный, незаметный, в руке – пузатый древний портфель. Убедившись, что Виктории в кабинете нет, он моментально схватил жестянку с молоком, выплеснул молоко в кадку с пальмой и поставил жестянку на место.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Старый маразматик. Что за игры в его возрасте? А эта дура во всё верит.

ВИКТОРИЯ (вышла из каморки в ботанический кабинет). Оскарчик Борисович! Доброе утро, дорогой мой!

Оскар Борисович с неожиданной ловкостью прыгнул к ней и церемонно поцеловал Виктории руку.

Как вы себя чувствуете? Как спали? (Не дожидаясь ответа.) И я прекрасно. Очень-очень выспалась. Погода мерзкая. У вас ножки сегодня не болят?.. Ай!!! Смотрите! (Толкнула Оскара Борисовича к жестянке.)

Оскар Борисович изобразил удивление.

Оно опять съело молоко! Я же вам говорила – здесь кто-то живет! Как вы думаете, кто это может быть? У меня дома была кошка… Но мне всё равно, кто это. Хоть мышь, хоть птеродактиль! Если я буду ставить молоко постоянно, оно сможет ко мне привыкнуть и когда-нибудь можно будет его погладить! Потому что по ночам здесь бывает довольно тоскливенько, особенно зимой, как сейчас, когда ветер гремит железом по крыше. Но скоро-скоро одиночество кончится… Миленький Оскарчик Борисович, я вам больше ни слова не скажу. Лучше вы мне ответьте на два вопроса. Во-первых, что вы думаете о баптистах? Они плохие или хорошие?

Оскар Борисович оглянулся по-птичьи.

Ясненько. Второй вопрос. Как вы думаете, война скоро будет?

Оскар Борисович пожал плечами.

Один мой знакомый человек считает, что война, наверное, опять будет. Но я в это не верю! Если они хоть краем уха слыхали, что у нас тут творилось, они же никогда на нас не полезут, да? Не полезут?

Оскар Борисович покачал головой.