— Ну да, — сказала Холли. — Это ложь. Абсолютная.

Кэми отмахнулась от её слов взмахом руки.

— Поэтому необходимо с умом подойти к подаче действительности, чтобы донести до людей, если угодно, душу истины. Истинную правду.

Не похоже, чтобы Холли впечатлила эта гениальная логика.

— Итак, гмм, что ты собираешься написать?

—- Та катавасия прошлого вечера, под которой я подразумеваю прискорбный инцидент, который испортил одну из нежно любимых традиций нашего города, произошедший, как считается, из-за группы «несогласных», которые явно не чтут устоявшихся традиций или не понимают истинный дух Разочарованного дола. Мы, а в «мы», надеется скромный писатель, она может включить всех читателей данной статьи, и может только мечтать, что народ Разочарованного дола вскоре разгонит эту нависшую над городом угрозу зла.

— Ничего себе, — сказала Холли, теперь уже радостно, слова Кэми явнов произвели на неё впечатления. — Значит, те, кто знают правду, прочтут и узнают, что по сути, ты плюешь Робу Линберну в морду? Не боишься, что он возьмет реванш?

Кэми хотела было уже сказать Холли, что не ведает страха в стремлении к справедливости, когда Эш оторвался от монитора и заговорил:

— Будто моего отца волнует что написала в школьной дурацкой газетенке какая-та девица, — усмехнулся он.

Кэми слишком долго ждала удара, чтобы ответить ему, и поняла, что ждала привычные заверения того, что Джаред будет посылать её куда подальше, когда она будет чувствовать неуверенность. Она всегда считала, что в ней гораздо больше уверенности, чем сейчас. Что ж, значит, ей придется научиться быть больше в себе уверенной. Сейчас ей придется полагаться только на себя.

— Правда никогда не бывает дурацкой, — сказала она, стараясь не думать о том, глупо или нет прозвучали её слова. — Считается каждый акт неповиновения. Важен каждый призыв к оружию, что слышат люди. Я так считаю. А твой отец — гордый мужик. Он не потерпит, что его деяния припишут кому-то другому, даже в дурацкой школьной газетенке от какой-то девицы. Мне это будет ничего не стоить, но я получу огромное удовлетворение.

Здешний народ не сильно много болтает о подобных вещах. И никогда не станут о таком писать. Как-то сказал ей кто-то. У всех в этом городке были свои скелеты в шкафу, так что никто ничего толком не знал, но все чего-то боялись.

Кэми не собиралась быть частью этого.

— Он не будет это читать, — возразил Эш. — Мы должны сделать что-то другое. Мы должны сделать что-то масштабное: мы должны остановить его.

— Все равно это кто-то прочтет, — сказала Кэми. — Оно того стоит. Но да, нам нужно заниматься не только этим и у меня есть идея, чем именно. Я вот тут подумала, что нам нужно говорить о них, когда мы все вместе. На нашей стороне теперь есть Ржавый. У тебя есть мама, и ...Джаред. Передай им, что нам всем нужно собраться и поговорить. Скажи, что у меня есть план.

Кэми постаралась произнести имя «Джаред», будто ей почти на него плевать. Но не смогла этого сделать, она не смогла совладать со своим голосом, прежде чем имя сорвалось с её губ. Она ощутила чувство унижения, охватившее её, когда Эш поднялся и вышел из комнаты, не проронив ни слова.

Внутренне ей стало совсем неуютно. Ей пришлось подавить боль и притвориться, что все в порядке.

— Что это с ним? — Она была уверена, что её непринужденный тон, прозвучал не слишком убедительно. Но Холли только огорчилась.

— Эээ, — сказала Холли. — Ну...наверное, это из-за Джареда.

Прежде она всегда знала в порядке ли Джаред. Но теперь с ним может случится все, что угодно, а она даже не узнает.

Кэми посмотрела вверх на Холли и мучительно произнесла:

— Что случилось с Джаредом?

Холли смотрела на неё с такой жалостью.

— Что случилось? — требовательно спросила Кэми, и её голос дрогнул. — Говори.

— Ничего, — сказала Холли. — Я имела в виду, что с ним все в порядке, Кэми. Обещаю. Просто мне кажется, что Эш расстроен из-за того, что Джаред ушел из дома.

— Ушел из дома? — переспросила Кэми. — Ушел из Ауримера?

Холли посмотрела обеспокоено на Кэми, возможно от того, что вопросы Кэми прозвучали слегка истерично.

— Ну да. Вся школа об этом трезвонит, — добавила она, что совершенно не помогло Кэми свернуть с дороги начавшийся истерики.

Кэми ухватилась за край стола, чтобы помочь себе подняться.

— Куда он пошел?

Она бежала слишком быстро и совершенно против правил поведения в школе, когда чуть не отправила Эмбер Грин, девушку, с которой она время от времени сидела на Английском, лететь вниз по лестнице. Кэми схватила Эмбер за шарф и предотвратила собственный арест за непредумышленное убийство в результате спешки.

— Извини, мне так жаль, но мне надо спешить, — сказала Кэми. — Обещаю принести что-нибудь в школу из маминой выпечки и поделиться этим с тобой. Не рассматривай это в качестве подарка, а в качестве взятки, за молчание.

— Да не парься, — сказала Эмбер.

Кэми моргнула.

— А, понятно. Хочешь выторговать себе карамельные плитки. Восхищаюсь твоей тактикой.

— Работала над своей газетенкой? — усмехнулась Эмбер.

— Э-э, — сказала Кэми, ошеломлена таким поведением, Эмбер никогда в жизни не говорила с ней так. — Газетенка, серьезно? Ты и впрямь буквально низводишь газету до газетенки? Не могла придумать что-нибудь поинтересней? Конечно же, я работала над своей газетенкой. Желаю удачи в попытках заставить чувствовать меня мелкой.