— Я буду только чай, спасибо, — сказал он, садясь за стол. — Посидишь со мной?

Девушка кивнула, так и не взглянув на него.

— Я приготовила кексы, будешь? — спросила она, и Максим согласно кивнул.

Что-то было не так, он это чувствовал. Что-то было не так, и он не мог уловить, что именно.

Он как-то обреченно вздохнул и поднес чашку с чаем к губам.

Лена села напротив него и, пряча глаза, тоже взяла чашку в руки, словно согревая холодные пальцы.

Боль в висках усиливалась, пульс грохотал в такт биению сердца, а перед глазами стояла темнота.

Максим сглотнул и стиснул чашку онемевшими вмиг пальцами.

— В пятницу у нас важный вечер, — проговорил он медленно.

Лена подняла на него удивленный взгляд.

— Что за вечер? Благотворительный?

— Нет, встреча с новыми партнерами.

Лена кивнула и вновь опустила глаза.

— Я тоже должна присутствовать?… — спросила она тихо.

— По идее, да, — проговорил Максим как-то затравленно. — Как моя жена, ты должна присутствовать… — и, пересилив себя, добавил: — Но если ты не хочешь…

— Я пойду, — сказала Лена так же тихо, а потом более уверенно добавила: — Пойду, — бросила на него решительный взгляд. — Все хорошо. Для тебя же это важно.

Да, для него это было важно.

А ей нужно было пересилить себя, чтобы присутствовать там.

Он хотел сказать, что она может остаться дома, что он придумает какую-нибудь отговорку, но Лена устремила на него очень внимательный взгляд с застывшими внутри зрачков решительными искорками, и он так и не вымолвил ни слова.

— Я бы хотела поговорить с тобой, — проговорила она тихо.

— О чем? — выдавил он из себя. — Я весь внимание.

А Лена вдруг испугалась. Сжала чашку дрожащими пальцами, тяжело вздохнула, опустила глаза вниз, затем вновь подняла их на Максима. Своим взглядом, словно заглянула ему в саму душу.

— Я сегодня видела Аню, она была с Сашей… — произнесла она, и Максим поджал губы.

— Таак, — протянул он и поставил чашку на стол. — Почему мне кажется, что следующие слова мне не понравятся?

Лена пропустила его слова мимо ушей и продолжила:

— Я хочу… то есть, я хотела бы…

Максим почувствовал, как сердце забилось в груди часто и гулко. В висках только боль, острая, резкая.

— Что?… — прошептал он осипшим вмиг голосом.

Лена заглянула ему в глаза. Как же много он прочитал в них! Страх, испуг, надежду, веру, неверие…

Он бы выполнил любую ее просьбу за один этот взгляд, полный надежды!

Любую, кроме этой…

— Я хочу… ребенка, Максим, — прошептала она одними губами.

Дыхание замерло, даже сердце, казалось, перестало биться.

— Что?… — на выдохе переспросил он.

— Я хочу, чтобы у нас был ребенок, — повторила Лена, глядя ему в глаза и не отводя взгляд.

Он почти чувствует, как боль разъедает его внутренности, и как сердце грохочет в каждой клеточке тела, вмиг ослабевшего.

И опять существующая реальность словно исчезает, растворяясь в секундах, минутах, тех мгновениях, которые разделяют ее просьбу от его ответа.

— Мы говорили об этом, — сдержанно выдавил из себя Максим, сжимая чашку в руках со всей силы

— Нет, — покачала Лена головой, — не говорили.

Максим взглянул на нее, остро и подавляюще.

Она могла просить его о чем угодно. О чем угодно, черт побери!

Но она просила именно о то, чего он не мог ей дать!

— Ты знаешь, что я думаю по этому поводу, Лена, — сказал он холодно. — И мы с тобой обсуждали это.

Кажется, Лена догадывалась, каким будет его ответ, поэтому подготовилась.

— Не только я хочу детей, — воскликнула она в запальчивости. — Твои родители…

— Мои родители уже смирились с тем, что в ближайшее время внуков им не видать! — перебил ее Максим, пронзив острым, как бритва взглядом.

— А я не смирилась! — твердо сказала Лена и заглянула Максиму в глаза, уверенно, непоколебимо, упрямо. — Я хочу детей, — выдавила она из себя. — Мне уже двадцать восемь, Максим…

— Женщины рожают и в тридцать пять, и в сорок!

— А я не хочу, чтобы на моего ребенка показывали пальцем и говорили, какая у него замечательная бабушка! — резко перебила она и тут же замолчала, осознав, что говорила слишком резко.