Шрифт:
— Месяц назад, — зло бросил Николай.
— И ты ее сразу купил, да?
— Послушайте! Как вы со мной разговариваете? — Ковалевский уже проклинал тот момент, когда решил съездить и осмотреть жилплощадь. — Я вам не бомж какой то!
— А я не знаю, кто ты такой. Мне хозяин квартиры ничего про продажу не говорил. Да если бы он собирался избавиться от хаты, я бы первый узнал! И купил…
— Видимо, он был в курсе, что вы за личность, и поэтому решил вам не продавать, — ляпнул председатель общественной организации и десятка полулегальных фирмочек. — А я — человек известный.
— Кому известный? — заинтересованно спросил Вестибюль-оглы.
— Меня знают в городе, я веду важную общественную работу, помогаю обманутым очередникам получить положенное им жилье. В нашей организации несколько десятков тысяч членов… — затараторил Ковалевский.
Страх постепенно отступал, на его место возвращалась обычная наглость вороватого коммерсанта, прячущегося под крылышком влиятельного дядюшки.
— А-а, — кивнул Ибрагимов. — И что?
— А то, что мне доверяют уважаемые люди, — глаза Николая привычно прищурились, и он небрежно вздернул подбородок, стараясь смотреть на визави сверху вниз. Как на ничтожную букашку. — Я, между прочим, общаюсь с депутатами и с самим губернатором, — Ковалевский сделал многозначительную паузу, чтобы «черножопый» прочувствовал, с кем связался. — И меня такие мелочи, как оформление документов на квартиру, не волнуют. Я заплатил деньги, а документами занимался юрист. Председателю крупной и уважаемой организации не надо тратить время на мелочи… У вас ко мне все?
«Полный ограш…» [34] — решил Вестибюль-оглы.
— Последний вопрос. Где вещи Славы?
— Такой информацией не владею, — Николай наконец открыл дверь и юркнул в квартиру.
Однако секундного взгляда сквозь дверной проем Азаду было достаточно. Вся мебель находилась на своих местах, в коридоре лежал владовский коврик из тростника, а в гостиной, хорошо просматривающейся с лестницы, по прежнему красовался телевизор «Мицубиши» — на поворотной подставке.
34
кавказское ругательство, означающее «не мужчина» в самом широком смысле этого слова. Нечто комплексное из «недоумка», «скотоложца», «ублюдка» и «крысятника». Наиболее сильное оскорбление для взрослого мужчины; названный таким словом часто хватается за нож или за ружье
Квартиру Владислав не продавал, это ясно. Слизняк в дорогом пальто нагло завладел правом собственности.
Вестибюль-оглы мрачно посмотрел на закрывшуюся дверь и почесал давно не бритый подбородок. Когда Рокотов вернется из командировки, у него возникнут большие проблемы. Но, как настоящий мужчина, Азад поможет их решить.
А пока надо собрать максимум информации о новом жильце.
Вестибюль-оглы сбегал на место дислокации окрестных «торчков» [35] , выбрал троих из еще не совсем опустившихся и за бесплатные дозы отрядил на наблюдательный пункт возле своего дома. Затем вернулся к себе, тщательно вымылся под душем, побрился до синевы, надел парадный костюм и с бутылочкой вина двинулся в домоуправление, где работала знакомая паспортистка. К Ибрагимову худенькая симпатичная блондинка питала нежные чувства и всякий раз при встрече строила глазки. Настало время воспользоваться ее благосклонностью.
35
наркоман
Пока Рокотов спал, анаша, развешанная на леске между кустами, высохла, и он спрятал желтоватые листья в пакет. Теперь у него было чем угостить албанских партизан. От хорошей травки косовары не откажутся никогда. А в качестве своей конопли Влад был уверен: он собрал самые забористые листочки, так что его косяк зацепит по полной программе. Не зря же у Влада биологическое образование…
До сумерек было полно времени.
Владислав пробрался поближе к станции и залег между переплетенных корней на опушке невысокого леса.
Сказать, что на железнодорожных путях кипела работа, было бы неправильно. Албанцы в черной форме УЧК лениво бродили между составами, сгружали какие-то тюки, загружали какие-то коробки, то и дело останавливаясь на перекуры. Изредка подъезжали грузовики, и тогда наступало краткое оживление — из ангаров выкатывались электрокары и подвозили к открытым бортам европоддоны с мешками и ящиками.
Видимо, склады подвергались элементарному грабежу.
Рокотов прикинул количество косоваров. Не менее сотни. Мирных жителей не наблюдалось, мелькали лишь куртки с эмблемами и форменные береты.
На столбе возле административного здания висели вниз головой три тела. Даже с расстояния в километр было видно, что два из них — женские. Юбки упали, обнажив белые ноги.
Влад скрипнул зубами. Злость в его положении была не лучшим советчиком, но он не мог не наказать сепаратистов и не устроить им веселую ночку. В конце концов, несколько часов задержки ничего не решали.
Рокотов еще раз провел диспозицию. За пределы станционного периметра бойцы УЧК не выходили; даже не выставили внешние посты. Понятное дело: сербы давно ушли, бояться некого.
Примерно в семистах метрах от железнодорожного полотна догорал хутор. Владислав отрегулировал резкость и увидел трупы рядом с черным пепелищем.
«Ага! Семья смотрителя, как я понимаю… Ничего удивительного…»
Путь до обгоревшего здания занял полтора часа.
Биолог прокрался вдоль берега речушки, текущей в поросшей осокой низине, и вышел к хутору с противоположной от станции стороны.
В воздухе висел резкий запах гари. Влад пятнадцать минут посидел в кустах, прислушиваясь к щебетанию птиц. Он был один.