Шрифт:
Сергея Николаевича Трубецкого избрали ректором в августе {245} , а в конце сентября его вызвали в Министерство народного просвещения на какое-то совещание. На заседании в министерстве ему вдруг сделалось дурно, и через несколько минут он умер {246} .
Тело его привезли в Москву. Встретить траурный груз на Николаевский вокзал отправился и я. С вокзала гроб перенесли в университетскую церковь, куда попасть мне уже не удалось – все проходы были забиты народом. Зашёл в аудиторию № 1 – это самая большая аудитория – и стал свидетелем проходившего там студенческого митинга. Сначала речи были посвящены памяти С. Н. Трубецкого, но затем они приняли политическую окраску. В этот момент в аудиторию вошёл профессор А. А. Мануйлов (помощник ректора и в связи со смертью Сергея Николаевича – исполняющий его обязанности) и резко остановил оратора. Александр Аполлонович производил, я бы сказал, величественное впечатление: большого роста, с полуседой шапкой волос и не терпящим возражений видом. Студентам он заявил:
245
Ректором Московского университета князь С. Н. Трубецкой был избран 2 сентября 1905 года. В российском обществе это событие, как известно, вызвало массу восторженных откликов. Так, например, профессор Петербургского университета О. Д. Хвольсон в телеграмме от 3 сентября 1905 года сравнивал избрание Трубецкого на пост ректора старейшего русского университета с «блестящим началом новой эры университетской жизни» (ГАРФ, ф. 1093, оп. 1, д. 36, л. 10).
246
C. Н. Трубецкой скоропостижно скончался 29 сентября 1905 года. Смерть наступила от апоплексического удара в кабинете министра народного просвещения В. Г. Глазова сразу после совещания, на котором обсуждалась необходимость предоставления народу широкой свободы слова, разрешить ему повсеместно устраивать политические митинги и собрания. Только это, по мнению учёного, могло успокоить студенчество и вернуть академическую жизнь в мирное русло (см. Лопатин Л. Князь Сергей Николаевич Трубецкой. М., 1906. С. 15).
– Господа! Прошу прекратить сходку. Не время митингам. В доме покойник.
Тысячная толпа студентов, уже было возбуждённая революционными выступлениями, молча стала расходиться. Но когда гроб несли из университета в Донской монастырь {247} , похоронная процессия всё же обратилась в политическую демонстрацию. Молодёжь пела революционные песни, что для семьи С. Н. Трубецкого было очень тяжело. Княгиня {248} несколько раз просила студентов прекратить демонстрацию, но это был 1905 год, и никакие уговоры не действовали {249} .
247
Донской мужской монастырь (Донская площадь, 1) основан в 1593 году царём Фёдором Ивановичем в память избавления Москвы от нашествия крымского хана Казы-Гирея на месте, где находился стан русских воинов и стояла церковь-палатка с иконой Донской божьей матери; упразднён после Октябрьской революции. С 1934 года в Донском монастыре находился Музей архитектуры Академии архитектуры СССР, с 1964 года – филиал научно-исследовательского Музея архитектуры имени А. В. Щусева. В 1990 году монастырь был возвращён Русской православной церкви. На его территории находятся Старое и примыкающее к нему Новое Донские кладбища.
248
Речь идёт о княгине Прасковье Владимировне Трубецкой [урождённой Оболенской] (1860–1914), являвшейся с 1887 года женой профессора Московского университета князя С. Н. Трубецкого.
По воспоминаниям Н. В. Давыдова, «Прасковья Владимировна благотворно влияла на С[ергея] Н[иколаевича], помогая ему в разрешении встречавшихся на его пути сложных жизненных вопросов, поддерживая в нём бодрость и энергию в борьбе с тем, что она правильно и в полном единении с ним считала злом» (Давыдов Н. В. Князь С. Н. Трубецкой // Давыдов Н. В. Из недавнего прошлого. Ч. 2. М., 1917. С. 138).
249
Н. В. Давыдов писал: «…эта церемония, длившаяся с утра до позднего вечера, грандиозностью своей по массе народа, принявшего в ней участие, превзошла всё бывшее прежде при отдаче последнего долга выдающемуся человеку. Это не было прощание с человеком науки, с первым выборным ректором, толпа, казалось, чествовала наиболее память отошедшего в вечность политического деятеля. Этот оттенок даже со стороны части студенчества, вызывался между прочим возбуждённым настроением населения, в то время уже близком революционному. Во время медленного движения похоронной процессии в рядах, сопровождавших её, раздавалось молитвенное пение, но временами звучали такие песни, как „Марсельеза“ и „Вы жертвою пали“, что отнюдь не совпадало с направлением покойного, так же, как то обстоятельство, что во время его отпевания в университетской церкви, в том же здании, в нескольких аудиториях раздавались такие же песни. На гроб С[ергея] Н[иколаевича] были возложены и венки с белыми лилиями, и венки с ярко красными лентами – цвет, который С[ергей] Н[иколаевич] никогда не признавал «своим». Эти явления, – заключал Давыдов, – хотя они и сопровождали похороны С[ергея] Н[иколаевича], не относились лично к нему, они были неизбежной тогда данью времени» (Давыдов Н. В. Из прошлого. М., 1917. Ч. 2. С. 133–134).
Когда толпа студентов поздно вечером возвращалась с кладбища, около университета послышались выстрелы. Кто и в кого стрелял, осталось невыясненным. Это были первые выстрелы революции 1905 года, которую теперь называют «репетицией Великой революции 1917 года». Но, возможно, я и ошибаюсь. Может, первые выстрелы прозвучали на похоронах Баумана?! События тут следовали одно за другим. Приблизительно в это же время был убит и Бауман {250} , похороны его описаны во всех учебниках истории революции. Я видел демонстрацию, когда она проходила мимо университета. Картина была уже зловещая. Реяли траурные знамёна. Слышались революционные песни.
250
Николай Эрнестович Бауман был убит 18 октября 1905 года. Его похороны, вылившиеся в 300-тысячную политическую демонстрацию, состоялись 20 октября 1905 года. На следующий день газеты сообщили, что «грандиозная политическая манифестация» прошла с соблюдением полного порядка. Однако, вернувшиеся вечером к зданию университета провожавшие «подверглись внезапному расстреливанию» со стороны Манежа (Русские ведомости. 1905. 21 октября).
Студенческие баррикады
Более подробно остановлюсь на одном событии, относящемся к первым дням революции 1905 года. Его описание я не встречал ни в одном официальном отчёте о революции {251} .
Случилось это осенью до объявления «Манифеста 17 октября». Среди студентов разнёсся слух, что черносотенцы с Охотного ряда вооружаются и собираются напасть на студентов. По-видимому, ничего подобного на самом деле не было – слух носил провокационный характер. Возможно, был расчёт на то, что студенты сами ринутся в контратаку на Охотный ряд и тут можно будет поживиться и темным людям, и полиции. Но события обернулись иначе. Студенты в контратаку не пошли, а собрались во дворе старого университета и в здании Физического института. Одна за другой начали расти баррикады, закрывшие все входы в университетский двор.
251
Если не брать в расчёт газетных репортажей периода первой российской революции, то впервые наиболее полная информация о баррикадах 1905 года на территории Московского университета появилась в многотомном издании «Революция 1905–1907 гг. в России. Документы и материалы» (М., 1955. Ч. 1), а также в юбилейном двухтомнике «История Московского университета» (М., 1955. Т. 1).
Для устройства баррикад студенты разломали загородки садика, притащили скамейки, столы и всё что можно было сдвинуть с места, выдернули даже молодые деревца. На баррикадах были расставлены патрули. Штаб «оборонявшихся» разместился в Физическом институте. Там же были организованы перевязочный пункт и пункт питания, – кто-то озаботился прислать хлеб и другие, гораздо более вкусные предметы питания.
Лидия Фёдоровна Муромцева, восторгаясь своей дочерью Верочкой {252} , всё время восклицала:
252
Речь идёт о Вере Николаевне Муромцевой (1881–1961), дочере члена Московской городской управы и племяннице председателя I Государственной Думы. В 1906 году, познакомившись в Москве, в доме Б. К. Зайцева с уже известным к тому времени русским писателем И. А. Буниным, она тут же, не раздумывая, согласилась стать сначала гражданской, а после венчания в Париже в 1922 году вполне законной его супругой. В. Н. Муромцева-Бунина разделила с мужем все выпавшие на их долю радости и невзгоды, а после его смерти сделалась единственной хранительницей его бесценного литературного наследия.
– Верочка стояла на баррикаде совершенно, как Шарлотта Корде.
Не помню, Верочка или другая девушка из наших знакомых после дежурства на баррикаде отправилась на пункт питания за пайком, но увидела – буханки хлеба свалены на полу в курилке недалеко от уборной. Взять свой паёк девушка не решилась, но так как она всё же устала и проголодалась, то прошла чёрным ходом в квартиру Кезельманов. Там её накормили, она выспалась и другим ходом, не забаррикадированным, ушла из «осаждённого» университета, благо осаждавших не было.
Обороной распоряжался Алексинский (впоследствии член второй Государственной Думы). Мы жили в Шереметевском переулке, а прачечная, при которой жила наша прачка Матрёна Петровна, находилась в старом здании под анатомическим театром. Обедать ей надо было ходить к нам в Шереметевский переулок. Для свободного перемещения она от «коменданта» Алексинского получила специальный пропуск (я видел этот пропуск за подписью Алексинского). Были у меня и фотографии баррикад. Их снимал живший в старом здании университета профессор Карузин.
Положение осложнялось. «Осаждаемые» двое суток ожидали приступа, а осаждающие всё не появлялись. Не было видно и полиции в сколь-нибудь заметном количестве. Уверен, что где-нибудь, может, в Манеже или в соседних дворах, были, конечно, припасены наряды полиции или даже войск. Попробуй только студенты выйти демонстрацией на улицу – тут же произошло бы столкновение, но студенты смирно сидели.
Собравшийся вскоре Совет профессоров принял решение о ликвидации этого бессмысленного «сидения». Делегация от Совета, в состав которой входил и папа, отправилась к генерал-губернатору и договорилась о следующем: в течение ночи университетская администрация выпускает студентов небольшими группами, они направляются к Никитским воротам и, не доходя их, рассеиваются по переулкам. Специальная комиссия Правления университета всю ночь занималась осуществлением этого плана, а утром, обойдя баррикады, составила опись разрушениям, которых оказалось порядочно. У меня была стереоскопическая фотография, запечатлевшая осмотр комиссией во главе с профессорами Любавским и Мензбиром студенческой баррикады.