Он овладел искусством изгнания бесов и лично – с Божьей помощью – исцелил двух одержимых. Такое было возможно лишь при крепости веры, а он всегда был крепок в вере, иначе остался бы простым агентом-боевиком, и путь в ликвидаторы ему был бы заказан.

Поэтому он смирил гордыню и переломил себя. Ему не нравилось убивать. Но мало ли, что не нравится убивать, – кто душу свою хочет спасти, тот ее потеряет. Он хорошо усвоил эту догму, не предполагая, какими последствиями она обернется для него в дальнейшем в той таежной глуши, и как он будет внимать врагу, который тоже придерживается догм.

…Челобитных вызвали в Инквизицию, едва закончилась воскресная служба.

Пацан-скороход подкатил к храму на мотоцикле – такое дозволялось. Видом он был вылитый байкер: бандана, темные очки, кожаная куртка в дурацких значках, цепи, шипы, сплошное железо. Голову не обнажил, перекреститься не удосужился, за что немедленно схлопотал замечание от церковной бабульки, прибиравшей воск.

Не обращая внимания на бабульку, Челобитных, с нарочитой развязностью жуя жвачку и то и дело выдувая розовые пузыри, прошел к Пантелеймону и негромко произнес: «Единица». Мимоходом, не останавливаясь.

Лениво, вразвалочку, обошел церковь, вышел, оседлал своего чудовищного коня и укатил. Бабулька проводила его строгим взглядом. Зачем приходил?

Она покачала головой, вздохнула, перекрестилась и вернулась к своему занятию.

А Челобитных заглянул к отцу Александру и уведомил его в том, что вынужден отлучиться на неопределенное время.

Уведомил вежливым тоном, который в то же время не допускал возражений. Необычным тоном для протодьякона, общающегося со священником.

Отец Александр знать не знал о Секретной Службе, но кое о чем даже он догадывался. Во всяком случае, он давно подозревал, что протодьякон его – человек непростой, связан с кем-то могущественным, кого лучше не называть. Поэтому он лишь молча кивнул и развел руками – что поделаешь.

Бог с тобой, отлучайся! У нас незаменимых нет…

Пантелеймон переоделся в гражданское платье, неспешно вышел из церкви и перекрестился, прощаясь. Единица – это не шутка, это реальная угроза. Это задание, с которого можно и не вернуться. Ему уже приходилось действовать в режиме единицы, и всякий раз он только чудом, одной лишь Божьей милостью оставался в живых.

Байкер-скороход ждал его в соседнем переулке.

Ни слова не говоря, Челобитных пристроился сзади, и мотоцикл рванул вперед.

Домчались минут за пять, и скороход вполне оправдал свое звание, вернее, продемонстрировал прекрасные ходовые качества собственного мотоцикла. Правил дорожного движения для него не существовало. Временами он даже поднимал своего механического коня на дыбы, словно и не вез пассажира, и протодьякону тогда оставалось лишь крепче держаться за его мощный торс.

Местное отделение Инквизиции обосновалось на монастырском подворье, в невзрачном двухэтажном кирпичном строении. Здание было старинным, но дверь – как в современном офисе, да еще и камера наружного наблюдения, причем все это оборудовано неприметно, чтобы не бросалось в глаза.

Мотоцикл резко затормозил возле чугунной ограды.

– А если собьешь кого? – спросил Челобитных, слезая. – А ну как загребут обоих в ментовку? Ты сам-то понимаешь, чт'o есть Единица? Времени сколько потерять можно!

Скороход фыркнул, нажал на газ, и через секунду его уже не было. Пантелеймон покачал головой и лишь сотворил ему вослед крестное знамение.

Сам ведь был когда-то таким.

Он быстро пересек двор, нажал кнопку вызова – именно кнопку, а не какой-нибудь там звонок. В ответ – ни звука. Протодьякон терпеливо ждал. Наконец внутри двери что-то зажужжало, и Челобитных потянул ее на себя. Вошел внутрь, в тесноватый «предбанник»; дверь плавно и бесшумно, сама собой, затворилась за ним.

В «предбаннике» ему пришлось постоять еще перед одной, точно такой же дверью и дождаться, когда загорится зеленый индикатор. Тогда Пантелеймон приложил к панели ладонь и впился глазом в «глазок», считывавший информацию с сетчатки.

Дверь, удовлетворившись добытыми сведениями, приглашающе заурчала.

Челобитных прошел в следующее помещение, где два монаха тщательно проверили его металлоискателем. Но протодьякон, не будучи на задании, никогда не носил при себе оружия. Случись какая-нибудь заваруха, он справился бы с противником голыми руками.

– Проходите. – Монахи расступились.

Челобитных бесстрастно кивнул и проделал хорошо знакомый уже путь по лестнице, на второй этаж; там, за дубовой дверью в конце коридора, как и положено приличной администрации, располагалась резиденция главы местного филиала Отделения Инквизиции. За ней находился отец Виссарион – пусть еще и не Великий Инквизитор, но далеко не последний человек в Службе.

Отец Виссарион встретил его с отменной приветливостью, пригласил сесть, предложил чаю.