Она объясняет мне, что я нахожусь в полном тупике. А этого просто не может быть.

— Но вы должны попытаться! — вырывается у меня.

Она медлит. — Как бы ты закончила книгу?

Я слегка бормочу:

— Оливер покидает историю.

Она поднимает брови. — О, я думаю, что теперь понимаю. Он действительно выглядит довольно хорошо. Я частенько мечтала о персонажах. В моей криминальной серии есть детектив, у которого была мечтательная улыбка...

Слезы жгут глаза. — Это не увлечение, — говорю я. — Он живой, для меня как минимум.

— И так будет всегда, — любезно говорит Жасмин. — Каждый раз, когда ты открываешь книгу. Это красота чтения, или?

Если я даже не могу объяснить это автору, то я со своей латынью действительно в самом конце. Я уверена, что она считает меня сумасшедшей, странная девушка, которая стоит перед ее дверью без предупреждения и говорит о выдуманном персонаже, как будто она сидела за столом.

Но как я должна вытащить сюда Оливера?

Внезапно для меня все становится слишком много. Я думала, если меня кто— то и понял бы, что я чувствую к этой истории, то это будет автор, а она рассказывает мне как и все остальные, что я ошибаюсь. Что то, что пробежало между мной и Оливером, невозможно.

Я начинаю рыдать и встаю. Все чего я сейчас хочу, это убраться отсюда подальше.

Как было глупо с моей стороны поверить, что в реальной жизни возможен счастливый конец.

— Делайла! Все в порядке? — взволнованно (как будто в ее гостиной не сидела истеричная девушка) Жасмин кладет мне ладонь на руку. — Может мне нужно кому-нибудь позвонить?

Например, твоей маме?

Это заставляет меня плакать еще больше, так как понимаю, что моя мама, наверное, сходит с ума от переживаний. Во время автомобильной поездки, я прослушивала сообщения на мобильном, но на двадцать третьем прекратила.

Жасмин ведет меня к дивану. — Я беру себе стакан воды, — говорит она. — И тогда мы придумаем, что нам теперь делать.

Она покидает комнату, а я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться настолько, чтобы открыть книгу и сказать Оливеру, что все закончилось.

Я слышу шаги и поднимаю глаза, но это не Жасмин, которая вернулась с кухни. Вместо этого в дверях стоит Оливер.

Затем я думаю, что это галлюцинация.

Но затем он смотрит на меня. Эти глаза я узнала бы везде. — Привет, — говорит он.

Я подпрыгиваю и обнимаю его.

— Оливер! Как ты попал сюда?

Глядя на меня так, как будто никогда раньше меня не встречал, он отталкивает меня. — По лестнице, — отвечает он. — И меня зовут Эдгард.

Моя челюсть падает вниз. Именно в этот момент в комнату входит Жасмин с большим стаканом воды. Она переводит взгляд с Оливера на меня.

— Делайла, — говорит она. — Ты уже познакомилась с моим сыном.

И в это мгновение все вокруг меня становится черным.

Я не просто падаю без сознания. От вида крови мое тело холодеет, и я нахожусь в фильме ужасов, даже не моргнув глазом. Вероятно, вчера я сильно ударилась головой во время падения, и кроме того я съела только небольшое количество супа и несколько несколько ореховых чипсов пока мы проехали триста семьдесят километров.

Все же мне кажется, довольно неловким лежать на диване с холодной, мокрой тряпкой на лбу, пока мальчик, который выглядит так же как Оливер, но он — не Оливер, с отвращением протирает мой лоб. — Ты бредишь, — говорит он.

Пристыжено я провожу рукой у рта.

— Она пришла в себя, — говорит Оливер. — Могу я теперь идти?

Он говорит с Жасмин, которая принесла тарелку супа из кухни. Почему же все кормят меня супом?

— Спасибо, что присмотрел за ней, Эдгар, — говорит Жасмин.

— Все ок, — отвечает Эдгар. Он закатывает глаза и выходит их комнаты.

— Итак, — Жасмин садится на край дивана.

— Теперь время рассказать мне всю правду.

У тебя проблемы, Делайла? Ты сбежала из дома?

— Нет, — отвечаю я. — Я имею в виду, я не совсем сбежала, просто на время. Чтобы найти вас, — я принимаю миску, которую она подает мне. Сырный суп с брокколи. Пахнет превосходно.

— И твоя мать не имеет никакого понятия о том, где ты?

В моей сумке вибрирует телефон — снова сообщение. — Хм…— говорю я. — Да.

Жасмин протягивает мне телефон. — Позвони ей.

Неохотно я набираю номер. Уже на первом гудке моя мама берет трубку. — Привет, Мам! — говорю я так весело, как могу.

Мне приходится отвести телефон от уха, так как она очень громко кричит. С опущенной головой я жду, до тех пор, пока я не могу прервать поток слов.

— Мне очень жаль...

— Делайла Ив, ты хоть понимаешь, как ты заставила меня понервничать? Где ты торчишь? Что ты вообще выдумала?

— Мне нужно было кое-что решить, и я знала, что ты не разрешила бы, если бы я спросила.