Был и еще один замечательный товарищ, к которому Колчак относился хоть и несколько покровительственно, поскольку тот был выпуском младше, но с затаенным уважением – мичман Костя Случевский. Сын известного русского поэта Константина Случевского Случевский-младший также писал стихи и при том неплохие. Младшие офицеры «Рюрика» порой вставляли его строфы в свои любовные послания. Однако музу мичмана Случевского питала морская стихия. Его эпиграммы на Шаблю и старшего офицера пользовались большим успехом, делая жизнь отважного пиита весьма рискованной.

ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА. Константин Константинович Случевский, мичман выпуска 1892 года, служил с Колчаком на «Рюрике» без малого четыре года – с 1895 по 1898. В 1900 году перешел в Гвардейский экипаж на императорскую яхту «Полярная звезда». Погиб лейтенантом в цусимском сражении на эскадренном броненосце «Император Александр III». Успел выпустить книгу стихов «С моря», которая хорошо была принята поэтической общественностью. На гибель флотского поэта Игорь Севереняни откликнулся стихотворением:

Александр Колчак назвал в честь друга мыс на острове своего имени.

После «адмиральского часа» была сыграна боевая тревога и начато общекорабельное артиллерийское учение. Мичман Колчак расписан помощником командира плутонга противоминных орудий правого борта. Командир батареи в береговом госпитале и Колчаку приходится исполнять все его обязанности. Он обходит орудия плутонга, проверяет установку прицелов по стрелкам циферблатов, управляемых электрическим током из боевой рубки.

– Горыня! – Подзывает мичман артиллерийского квартирмейстера. – Подать беседку со светящимся снарядом.

Горыня резво бросается к переговорной трубе и дует в амбюшур так, чтобы сигнальный свист услышали в артпогребе. Но погреб молчит.

– У погреби! У погреби! – Взывает квартирмейстер к совести старшины перегрузочного отделения, известного лодыря, которому осталось служить до увольнения в запас всего три месяца. Офицеры в погреб, расположенный глубоко под ватерлинией, заглядывают редко. В этом укромном, хотя и небезопасном месте боцманмат Терещенко, может позволить себе многое из того, за что любого матроса, попавшегося на глаза начальству, непременно поставят под винтовку («стрелять рябчиков»), а то и отправят в карцер: например, дрыхнуть во время учений или нюхать махорку (не курить ума, слава Богу, хватает) или читать про похождения графа Нулина.

– Терешшенко! Кому говорю… – Надрывается Горыня.

– Чиво надо? – Откликается, наконец, хозяин снарядного погреба.

– Накати светяшшийся!

– Да кто приказал? – Недовольно гудит переговорная труба. Надо же, только устроился на боковую, теперь выискивай на стеллажах светящуюся дуру в полпуда весом.

– Да ён приказал!

– Кто это ён?

– Ну ён же… Палутонговый! – Горыне неловко объяснять кто именно отдал ему приказ, так как мичман Колчак стоит рядом, раздраженно поигрывая темляком сабли. Он сам подходит как латунному раструбу:

– В погребе! Старшина!

– Есть, вашблародь! – Бодро доносится из недр корабля.

– Долго я буду ждать светящийся?

– Есть подать светящий!

И тут же взвыла лебедка, подающая беседку.

– Три раза повторить подачу! Десять секунд на каждую! Товьсь – ноль!

Под конец учений к борту крейсера подвалила та самая шестерка с провизией, которую забыл во время отправить мичман Колчак. Теперь перегружать с нее бочки, мешки, корзины, ящики – забота сменившего мичмана Колчака вахтенного начальника лейтенанта Петрова-Девятого. Это самый опытный вахтерцер на крейсере, любимец старшего офицера, который всегда ставит его в пример молодым мичманам вроде Колчака. Лейтенант правит вахту, как распорядитель бала – виртуозно, с шиком. Правда, сейчас предстоит не самое престижное дело – надо поднять бочку с кислой капустой. Петров-Девятый приказывает завести пару дополнительных оттяжек и бочка уверенно ползет вверх под мерный скрип талей. Но тут со шканцев раздается шепелявый голос:

– Лейтенант Петров, как вы поднимаете боцку?

– Стропом, господин капитан первого ранга!

– Кто-то из нас не знает, что такое строп.

– Никак нет, это строп!

– А я говорю – не строп!

У Шабли послеобеденное несварение желудка, он раздражен и крайне опасен. Однако, лейтенант Петров-Девятый проявляет безрассудное упорство.

– И все-таки это строп, господин капитан 1 ранга!

Перечить командиру? Да это почти бунт в глазах дунайского ветерана.

– Та– а– к! – Угрожающе тянет Шабля и, отыскав взглядом старшего офицера, спешит к нему.

– Николай Александрович, – меняя тон на обиженный, просит командир. – Смените лейтенанта Петрова с вахты!

– Есть. – Без особого энтузиазма отвечает староф и подзывает кивком головы невольного свидетеля инцидента мичман Колчака. – Александр Васильевич, примите, пожалуйста, вахту на оставшиеся полчаса. Лейтенант, которого впервые за всю службу так нелепо снимают с вахты, взбешен. Он молча сдирает с себя шарф, кортик…

– Продолжайте поднимать провизию стропом! – Делает он ударение на последнем слове.