«Неужели сдохли?» — думала Тамара, и внутри у нее все цепенело.

Наконец знакомая канава, забор, и она дома.

Принялась во всю мочь стучать в дверь и ногами и кулаками, потом подбежала к окну, где спала тетя Луша, и давай стучать в окно.

— Кто там? — донесся как всегда спокойный голос тети Луши.

— Дядина! — закричала Тамара, глотая душившие ее слезы. — Все пропало!

— Что пропало? Что за лихо?

Тетя Луша засветила лампу и открыла дверь. Тамара протянула ей гусеницу:

— Сдохли!

Тетя Луша оглядела гусеницу и сказала:

— Они не сдохли, а просто спят.

— Как спят? Они никогда раньше не спали!

— Раньше не спали, а теперь настало время им спать. Отдохнут они так два дня и начнут коконы свивать. Как же это девочки тебя не предупредили? Забыли, наверно.

— Ух, а я до чего напугалась! Даже сердце зашлось. Ну ладно, побегу! — И Тамара с гусеницей в руке заспешила обратно в питомник.

* * *

Петина душа теперь безраздельно принадлежала телятам.

Почти каждое утро перед домом тети Луши раздавался Димкин свист. Петя незамедлительно выходил, и друзья направлялись к телятнику.

Вера Сергеевна встречала приятелей. Если те опаздывали, она укоризненно покачивала головой:

— Тут с ног сбилась, а помощников нет. Где это вы всё гуляете?

— Мы не гуляем. Это я задержался, — отвечал Димка. — Гарбузовую кашу ел.

— А я уже беспокоюсь — пропали помощники!

Димка и Петя надевали клеенчатые фартуки, брали чистые эмалированные ведра с молоком или пахтой и шли поить телят.

Пете нравилось выкрикивать их по именам:

— Мальчик! Мальчик!

И Мальчик поднимал голову и бежал на зов.

Петя протягивал ему ведро с молоком. В другой руке у Пети был прутик. Он отгонял прутиком остальных телят, которым не терпелось поскорее получить свою порцию молока.

Выпьет Мальчик молоко и не вытаскивает из ведра морду — еще пить хочет. Петя с трудом у него ведро отнимает и зовет уже следующего теленка:

— Ландышка! Ландышка!

Раз в неделю Вера Сергеевна задавала телятам баню. Телят купали с мылом в большой лоханке. Петя и Димка тоже принимали в этом участие.

Телята вели себя беспокойно. Они мычали, ударяли хвостами по воде или падали на бок со своих слабых ног.

Петя держал телятам передние ноги, Димка — задние, а Вера Сергеевна терла их щеткой. Иногда телята вырывались, и тогда ребята чуть не сталкивались над лоханкой лбами. Димка, красный от натуги и весь мокрый, сердито кричал на Петю:

— Это ты выпустил! Ты!

— Нет, ты! — возмущался Петя, тоже весь красный и мокрый. — Я только ногу одну отпустил, когда у меня нос зачесался.

На каждого теленка у Веры Сергеевны была заведена особая карточка, куда она вписывала возраст теленка, его вес, рост, аппетит.

Однажды Вера Сергеевна взвешивала Димкиного Каштана. Димка присел потихоньку на край весов, чтобы Каштан был потяжелее — может, его тогда как рекордиста пошлют на сельскохозяйственную выставку.

Вера Сергеевна сделала вид, что ничего не замечает.

— Какой породистый бычок растет! — приговаривала она, медленно передвигая гирьку по железной линейке весов. — Какой упитанный, маститый... Подрастет и быть ему в стаде вожаком.

«А чего ж она про выставку ничего не говорит?» — думал Димка и еще сильнее нажимал на весы.

— Да что такое! — притворно удивлялась Вера Сергеевна, все переставляя с деления на деление гирьку. — Ну и важный бычок, прямо уже настоящий бугай. Поговорить, что ли, с председателем колхоза да на выставку в Москву его послать?

«Ага, — обрадованно подумал Димка, — то-то!» И от радости не выдержал и привскочил с весов.

Весы тут же сбились с уровня.

— Ах, вот оно что... — сказала Вера Сергеевна. — Оказывается, бычок и его хозяин взвешивались вместе?

Димка смущенно заморгал.

— Придется теперь бычка отдельно взвесить. Ну-ка! — И она опять задвигала гирькой весов. — Да-a... Каштан заметно похудел. Конечно, он ведь не ест гарбузовую кашу...

Особенно было интересно, когда Вера Сергеевна выпускала телят в большой загон и начиналась самая удивительная и увлекательная игра на свете.

Димка и Петя с грозным мычаньем гонялись за телятами и бодали их. Димка называл это «дрессировкой». Надо же было в телятах воспитывать волю и бесстрашие. Но телята, поджав хвосты, в страхе приседали и пятились от Димки и Пети; в особенности их пугала Димкина рыжая, как огонь, голова.