– Мне уже тридцать лет. В услужение к арбабу Рузи я поступил двадцатипятилетним. А смеюсь я потому, что если раньше богачи присваивали себе труд и заработок своих слуг, то мой хозяин крадет у меня мои годы – называет меня, взрослого мужчину, мальчишкой! Удивительно, что и их милость наиб тоже вслед за моим хозяином назвали меня юнцом.

– От тебя еще материнским молоком пахнет, а говоришь, что тебе тридцать лет! – возмутился тут Кори Ишкамба.

Наиб не оставил безнаказанной эту дерзость Турамурада и велел своим людям дать ему несколько ударов камчой и гнать лошадей, чтобы скорее убрать его с глаз. Распоряжение наиба было исполнено, и он со своим отрядом выехал из кишлака. Жители Бульмахурона, весело смеявшиеся над нелепым видом Корн Ишкамбы, когда он въезжал в кишлак, теперь провожали отряд наиба гневными проклятиями и бранью.

XIV

Богатеям не понравилось, что Кори Ишкамба узнал дорогу в кишлак. Особенно это приводило в ярость арбаба Рузи – самого крупного ростовщика в кишлаках Сангсабз и Бульмахурон. Он не собирался терять прибыль, давая ссуду за шесть процентов. Не такой уж у него был капитал, чтобы тягаться с богачом вроде Кори Ишкамбы. Впрочем, больше денег его интересовала возможность прибрать к рукам землю дехкан, закабалять их. Добиться этого, давая ссуды под малый процент, было труднее и требовало более длительного времени. Он понимал, что если даже станет брать меньше, чем Кори Ишкамба, то и тогда дехкане предпочтут обращаться к ростовщику-горожанину: Кори Ишкамбе не нужна их земля, он не пойдет в кишлак заниматься земледелием.

Но арбаб Рузи не мог преградить Кори Ишкамбе путь в кишлаки ни при помощи местных властей, ни угрозами – он знал, что заместитель казикалана друг ростовщика и в любой момент защитит своего приятеля.

У арбаба Рузи была лошадь, потом он купил вторую и поставил в ту же конюшню. Поначалу обе лошади кусались и лягались, когда им давали корм, и обе оставались голодными. Постепенно они привыкли друг к другу и дружески делили ячмень и клевер. И случалось даже так, что если одна насыщалась, а другая еще продолжала есть, то первая ласково почесывала зубами шею второй.

Были у арбаба Рузи и две собаки. Хотя обе они выросли на одном дворе и привыкли друг к другу, стоило бросить кость, как они затевали драку, в ярости кусали друг друга, – шерсть летела клочьями, и в конце концов случалось, что кость не доставалась ни той, ни другой.

«Если между мной и Кори Ишкамбой установятся такие отношения, как между моими собаками, то ни ему, ни мне не извлечь выгоды из нужды дехкан в деньгах, а если поладим, то оба сумеем насытиться – в меру своего аппетита».

С этим решением он отправился к Кори Ишкамбеи договорился, что будет брать у него деньги из расчета по три тенги с сотни за месяц, а сам станет ссужать нуждающихся дехкан, как и раньше, по десяти или по восьми тенег с сотни, получая в залог их земли. Если за каким-нибудь должником деньги пропадут, то весь убыток он возьмет на себя, а Кори Ишкамба не потерпит никакого убытка.

Условия эти были выгодны Кори Ишкамбе, и все же временами собачья жадность брала в нем верх, он вскипал и выражал арбабу Рузи свое недовольство.

– Деньги мои, а выгоду извлекаете вы! Я получаю с каждой сотни только три тенги, а вы за мои деньги – от пяти до семи тенег с сотни! Разве это справедливо?!

В ответ арбаб Рузи рассказывал ему, как живут друг с другом его лошади и собаки, и говорил:

– Господин Кори, в своих отношениях с людьми берите пример с лошадей, а не с собак!

Эти слова успокаивали ростовщика. Действительно, у Кори Ишкамбы не было оснований быть недовольным своим соглашением с арбабом Рузи. Благодаря ему та часть его капитала, которая раньше лежала в банке и давала всего пять процентов годовых, приносила теперь доход в десять раз больший и притом без всяких забот, без опасения, что деньги могут пропасть. Сбылась мечта всей его жизни.

Был доволен этим и арбаб Рузи. Получив возможность оперировать большими суммами, которые предоставлял ему Кори Ишкамба, он стал брать в залог, а потом и захватывать в полную собственность такое количество земли, о котором раньше не мог и помышлять. Получая от дехкан закладные на землю не на год или два, как это было раньше, а на «востребование», он мог теперь при помощи наиба требовать со своих должников деньги в любой момент, даже в самое трудное для них время года – когда еще не был собран урожай.

Первой жертвой этих двух собак, «превратившихся в лошадей», был Хамра Рафик. Кори Ишкамба, по просьбе арбаба Рузи, потребовал у своего должника деньги в самый трудный сезон. Тот не смог их вернуть, и пять танабов прекрасно возделанной земли Хамра Рафика, стоивших десять тысяч тенег, перешли к арбабу Рузи за четыре тысячи.

Так как жадность все-таки не давала покоя Кори Ишкамбе, терзала ему душу и нет-нет да прорывалась наружу, арбаб Рузи решил пригласить его к се6е на судебное разбирательство с дехканами и дать ему возможность увидеть своими глазами, ценой каких споров удается ему урвать ту прибыль, которую он от них получает. Поэтому в день судебного разбирательства арбаб Рузи привел Кори Ишкамбу к себе домой и устроил угощение.

Стояла осень, но урожай был собран еще не весь. Коробочки хлопка раскрылись, початки джугары тяжелыми гроздьями свешивались со своих стеблей, колосья проса отливали золотом, осенние дыни пожелтели – так и манили взгляд!

Но дехканам кишлака Сангсабз, собравшимся у дома арбаба Рузи, было не до уборки урожая. Они сидели с печальными лицами по обе стороны ворот, как сидят люди, пришедшие на похороны. Однако во дворе не слышалось ни плача, ни причитаний. Напротив, оттуда доносились веселые голоса, шутки, смех – будто там происходила свадьба.