– А я думаю, чье дитя на обочине брошено? Конечно, залезайте!

(на обочине? дать себе лишь на мгновение удивиться: неужто он еще и с дороги ее оттолкал? прям, благородная душа! только что сбивает ненароком, а так - хоть до раны прикладывай!)

Только я смогла залезть внутрь и рассесться на сидении, как вмиг к двери прилип этот индюк.

Силой пытаюсь выдрать ручку и захлопнуть, не пустив того внутрь. Сражение проиграно - и упырь взгромоздился рядом, едва не придавив меня собой. Сумку тотчас забросил мне на колени.

Пристыжено улыбаюсь, метая то на засранца взгляды, то на водителя.

Хлопнуть дверью - и наконец-то тронулись.

– Убери свое тяжелое дерьмо с меня, иначе сейчас же выброшу его в окно, - тихо прорычала я, так чтобы уловил только этот белобрысый. И вновь милая, обезоруживающая улыбка доброму человеку: пожилому мужчине довольно-таки приятной, располагающей к доверию, внешности.

Глубокий вдох. Злобно пинаюсь, не давая к себе так откровенно прижиматься. Но тщетно - ничего не меняется.

И снова шепчемся, словно воры; а старик за рычанием мотора даже ничего и не замечает, как мы едва ли не готовы убить друг друга, или, по крайней мере, вышвырнуть через форточку.

– Может подвинешься? Поди, не жена твоя!

– Упаси, Господи! Жена! Не шути так больше!

Но, сволочь, так и не сделал ничего результатного.

Минуты стекали в небытие, а наше раздражение - лишь добавляло жар в огонь.

И вот грузовик сбрасывает скорость, входя в поворот.

Еще немного - и стоянка.

Горячо поблагодарить мужчину ("кое-кто" даже руку тому пожал), да выбраться наружу.

Сделать вид, что направились в кафе...

– Моя тачка!
– злобно выпаливаю я, замечая, что единственная, у которой тут колеса не сдуты и бампер цел, это - серебристый пикап у входа.

– Облупишься. Угони сначала по-тихому. А там - посмотрим.

– Тебе никто никогда не говорил, что лучше бы ты задавился при перерождении?

Смолчал. На мгновение мне даже показалось, будто улыбка выплыла на его уста.

Но времени, возможности и желания, сие проверять не было.

Нужно хватать тачку, пока этот индюк меня не заставил за собой бежать по трассе.

Черт! А Эндрю сему-то искусству меня и не обучил (если, конечно, сам им владел).

Замерла я возле авто, в растерянности.

Попыталась залезть в голову блондину, но, как давно уже это не случалось со мной (пусть и делала я это редко с вампирами), нарвалась на упрямую, умелую блокаду. Чертов интроверт!

Обижено поджать губы, потупить взгляд в землю - и обреченно ждать его участия.

Я бы рискнула тронуть машину, взломать, забраться... но что, если вдруг, Искья не откатит назад события? Что, если я облажаюсь, и начнется совсем другое веселье? Тачка будет профукана, и за нами с вилами или пушками погоняться местные...

Уж легче пока сдать один бой, подкопив силы на грядущие.

Еще мгновение - и отозвался:

– Я так и думал, только умничать и глупости делать можешь.

Резкое движение - и из рукава выпала тонкая, железная, подобно линейке, пластина с замысловатым плоским крюком на конце. Вставил между стеклом и дверью. Плавное движение вниз, затем вбок и, видимо, подцепив что-то, резко вверх. Щелчок - и открыл дверь рукою.

– Еще раз угонишь у меня тачку - руки повыдергиваю, и ножками так и поковыляешь. Ясно?
– гневный взгляд мне в глаза.

Молчу, плотно стиснув зубы.

Выжидание - и вдруг закивал головой.

Открыл заднюю дверь - и забросил свою сумку. Еще шаг - и нырнул за руль.

Взгляд через стекло на меня:

– Столбом будешь стоять, или садишься?

Прожевала эмоции. Неуверенно переступила с ноги на ногу - и решаюсь.

Обошла авто. Дернула на себя дверь - и забралась внутрь.

Глава 53. Слабости

***

– Ну, скажешь от кого или чего бежишь?

Закатила я глаза под лоб, раздраженно скривилась и молча отвернулась к окну.

Тихий, едкий смешок.

– Ладно... а как зовут-то хоть поведаешь, или тоже всем секретам секрет?

Быстрый косой взгляд на него.

Пристально всматривался на дорогу. Руки крепко сжали руль - делал поворот.

Взвесила сомнения - глубокий вдох, давая слабинку в обороне:

– Анисия.

– Анисия, - вдруг повторил, словно пробуя на вкус; хмыкнул, - это же откуда такая ты дерзкая и безрассудная, Анисия?