– Здравствуйте, я из Питера, – сказал он.

С подносом в руках из-за угла вышла худая индуска в балахоне, следом за ней, неся огромный кувшин, в зал вошла немолодая низенькая блондинка с явно славянскими чертами лица.

– Здравствуйте, – поздоровалась она на русском.

– Из живущих в храме двадцати пяти человек – половина русские, – объяснил Рама Нанда, видя мое удивление.

Рама Нанда – родом из Ташкента, кришнаитом стал три года назад, в храме живет полгода. Он повел меня по этажам, открывая разные двери и прося снимать обувь в некоторых комнатах. В центре огромного темного зала на расшитом золотом диване покоилась какая-то деревянная фигура.

– Это – основатель нашего движения в Америке, – Рама Нанда написал в моем блокноте довольно экстравагантное для русского языка имя – Асбхактиведанта Свами Прабкупада. – А за этими шторами наши божества, кто их хоть раз увидит, тот обретет бессмертие. Бессмертие в том понимании, что после физической смерти душа уже не будет вселяться в новое материальное тело, а попадет на свою родину, в царство Духа.

Вдруг раздался протяжный звук рожка, шторы раздвинулись. В алтаре, разукрашенные гирляндами цветов, разодетые в яркие наряды, стояли два идола. Заиграла монотонная музыка. Рама Нанда упал на пол и начал бить поклоны...

Потом мы пошли по кельям. Да, все, как и рассказывала Лена. На двухъярусных кроватях вместо постельного белья – спальные мешки. Почему так? Кришнаиты часто путешествуют, едут в другие штаты, чтобы послушать проповеди приехавшего в Америку из Индии очередного гуру. К тому же грех монахам думать о комфорте и наслаждениях. Ни телевизора, ни газет. На шкафу лежат несколько барабанов-мриданчо. На балконах на веревках сушатся оранжевые балахоны. В мешочках – четки со ста восемью бусинками. В душевой холодная вода, о которой Лена вспоминала с таким отвращением.

– Я из Азербайджана, здравствуйте, – войдя в душевую, поздоровался прикрытый полотенцем еще один кришнаит с фенечками на шее.

От густого запаха благовоний и беспрерывно звучащей монотонной музыки у меня постепенно начало уплывать ощущение реальности. Там, за окнами, шум и суета, копы патрулируют улицы, моя машина плохо запаркована – могут влепить штраф. А тут – какие-то кришнаиты, фрески на стенах, какое-то бессмертие...

Мы сидели на полу, ели рис с чудовищно острой приправой.

– Лена? Конечно, знаю, – блондинка в цветастом балахоне опустила свою тарелку на колени. – Лена жила в соседней келье. Очень чуткая девочка, стройная, голубоглазая. Мы с ней вместе шили одежду, плели из цветов гирлянды. Но потом она стала какая-то странная и покинула храм.

ххх

Странное поведение Лены объясняется просто: она пришла в этот монастырь, чтобы спастись от кокаинового безумия. Вела суровую аскетическую жизнь: ежедневно, как и все здесь, вставала в половине четвертого утра, мылась под холодным душем, наносила на лицо «святую» глину, молилась по два с половиной часа на службе. Потом два часа читала мантры, ела рис и фасоль, убирала и мыла полы, плела гирлянды, выходила на Брайтон, где под удары мриданчо распевала с единоверцами «Хари Кришна». И первое время это помогало.

Но, почувствовав себя в безопасности, затосковала. Ей захотелось жить прежней питерской и нью-йоркской жизнью. Порою к ней приходило сильное желание снова поймать «хай». Внутренне она уже оказалась вне храма.

– Я специально стала себя загрязнять, – вспоминает Лена, закатывая повыше рукава рубашки. – Не ищите дырок, я уже не колюсь, – говорит она, увидев, как я пристально изучаю ее ужасно тощие руки. – О чем я рассказывала? Ах, да, мне захотелось наслаждений. Иногда вечерами, когда в храме все спали, я выходила на улицу и покупала у негров марихуану. А потом...

Однажды, проходя по Брайтону с барабанами и распространяя книги, она встретила подругу Светку, которая сбежала от окончательно свихнувшегося Рэя и снимала на Брайтоне комнату. Светка оставила подруге свой домашний адрес. С этого дня Лена окончательно потеряла покой. Однажды ночью, выскользнув из храма в своем экзотическом наряде, села в метро и приехала на Брайтон.

– Светка! Не могу больше! Дай кокаин!

Тощая Светка понимающе улыбнулась и протянула подруге кулечек с сероватым порошком:

– Попробуй, это лучше, чем кокаин.

Порошок оказался героином.

– Меня стошнило, – вспоминает она первую свою реакцию. – Но все равно было как-то приятно. Утром душили слезы, все тело было скованно. Таких ломок от кокаина у меня не бывало. Тогда Светка дала мне меньшую дозу и сразу стало легче... Да-а, героин – это очень сильно. Он удовлетворяет все желания. Героин всех достанет...

– Где вы брали наркотики?

– У нас был знакомый русский драгдилер, хороший парень, добрый такой. Позвонишь, скажешь, что нужен пакетик – через полчаса привезет. Иногда даже бесплатно угощал. Мы торчали с утра до ночи. Кушать ничего не хотелось, сосали только леденцы. Я тогда стала жутко худой, это сейчас уже ничего.