– У бабушки. Ты ожидал иного?
– Маришка отвернулась и пошла на кухню.
– Я подумала как следует, с чем ты мог вдруг явиться. Все варианты мне не особенно понравились, а шуметь и тем более сопеть носом при маленьком ребенке недопустимо.

– Как ты любишь просчитывать наперед плохие варианты.

– Боже мой, ты до неприличия постоянен. Торт со знакомым лейблом и евробукет. Да, я умею просчитывать, я дура с мозгами. Доволен? Тогда пей чай и говори, с чем пришел.

– У меня новый проект, - Влад попробовал исправить тон разговора, почти силой всучил букет и начал распаковывать неподдающийся торт.
– Очень большое продвижение, солидные деньги. Свобода от дурацких указаний дурацких шефов, полномочия, новый уровень... Конечно, устаю, но дело двигается, мы уже сняли офис. Мы...

– Я впечатлилась и, пожалуй, завидую, если это надо, - сухо отметила Маришка, двигая чашку.
– Дальше.

Сознавая, что разговор совсем не склеивается, Влад улыбнулся, сходил за ножом и принялся резать ленточки на пластике тортовой коробки. Сам, на правах бывшего хозяина дома, добыл тарелочки и разложил куски в бумажном кружеве обертки. Сел, сразу отхлебнул слишком горячий чай и вынужденно помолчал.

– Вам с Мишкой я, наверное, буду переводить средства на карточку, так удобнее, - облизнув сожженное нёбо, сообщил Влад. Еще помолчал, хмурясь и выискивая годное продолжение для разговора.
– А что за проблемы? Ты как-то звонила утром, на прошлой неделе, кажется.

– Трудно было запомнить, да. За все время я позвонила тогда первый раз, - совсем тихо, через силу выговорила Маришка, упрямо глядя в чашку и не двигаясь.
– Ты отшил первым словом, знаю я, кому ты говоришь "здрасьте" вместо нормального приветствия: тем, кто не нужен. Поэтому и перезвонить не пожелал... Ты все сказал? Все, для чего явился сюда?

– Я пока ничего не сказал, - сдерживая раздражение, Влад постарался начать беседу.
– Признаю, у нас непростое время... было. Мишка постоянно шумел, я не отдыхал. Работы много, в конце концов, я вкалываю, не стоит это сбрасывать со счетов. Я н-не понимаю, отчего со мной надо говорить таким тоном. Я не пацан, чтобы получать выволочки. Да, мы взяли паузу в отношениях, но я от-тветственный человек и не отказываюсь ни от чего. Я сейчас вкалываю по чет-тырнадцать часов в день, это надо понимать. У нас будет ипотека, хороший район и достойные условия жизни. Я прилагаю усилия, понимаешь?

– Понимаю, - по-прежнему глядя в чашку сказала Маришка тусклым голосом.
– Мы не станем мешать. Иди, прилагай усилия. Прямо теперь иди и прилагай. На все четыре стороны вон из моего дома!

Кричать она не умела, так что свой нелепый срыв и жалкий скандал прошептала все в ту же чашку. Влад тоскливо глянул за окно, на мерзкие трубы привычно попахивающей Капотни. Район соседний, а вонью делится щедро... Чем гаже дрянь, тем она ловчее приживается в столичной атмосфере, это давно доказано и несомненно. В иное время Влад высказал бы вслух столь занятное замечание, а Маришка бы хихикнула и одобрила: звучно. Но не теперь.

Маришка была существом непостижимым, умеющим удивительно слушать и вникать, давать дельные советы по всякому новому проекту или превращать неудачи в нечто маловажное, случайное... Пока не появился Мишка, сама она вполне успешно работала и была ценима сослуживцами. Все друзья Влада приняли Маришку еще до того, как знакомство переросло во вполне официальные отношения... Увы, иногда она замыкалась, упиралась и становилась невыносима. Совсем как теперь. Достижения и успехи теряли глянец, победы казались сомнительными, а цели и вовсе ложными. Отвратительное ощущение того, что тебя не уважают и даже не ценят, в такие минуты перевешивало иные доводы. А причины очередного истерически-женского срыва, если до них неимоверной ценой удавалось докопаться, всегда оказывались ничтожны. Летом, когда Влад сообщил, что намерен съехать отсюда, Маришка криво усмехнулась и предположила, что он боится заразиться послеродовой депрессией. И они поссорились тихо, но как-то окончательно.

– Ну, давай как-то на позитивной ноте разойдемся, - предложил Влад, помня вторую и главную цель разговора, помимо перевода средств через карточку и попытки поддержания отношений.
– Скоро у Костика праздник, Альке годик. Я заеду за тобой, возьмем Мишку и все вместе попробуем выйти в свет, так сказать. Отдохнем, покушаем плов. И вот что: в субботу вместе поедем, купим Альке подарок, а? Ты умеешь выбирать детские лучше, чем я.

Маришка молчала, кусая губу и отчетливо заметно - сглатывая слезы. Нелепейшее поведение все более раздражало, Влад покосился в сторону прихожей, намечая путь к отступлению. Нетронутый торт кис на блюдцах, голландские тюльпаны обреченно чахли на столешнице у плиты. Влад запоздало удивился себе самому, явившемуся все же не в гости, а домой - ведь иначе он спросил бы первым делом о родственниках и детях. Так принято, и он неукоснительно следовал здравым рекомендациям, помогающим наладить деловой контакт и немного его "утеплить". Но спрашивать о своих, домашних? Вроде бы нелепо. Хотя он не был здесь давно, он стал чужим.

– А давай просто разойдемся, - неожиданно сказала Маришка безразличным тоном, подняла голову и посмотрела на Влада в упор, даже попробовала улыбнуться сухими губами.
– Не надо тратить на меня субботу, возиться с выбором подарка Альке и... Хотя погоди, теперь я поняла: тебе нужен Костик, вот с чего началась история с поездкой сюда и этими разговорами. Ах, да, вот теперь отчетливо вижу! Напридумывала невесть чего, а ты всего лишь решаешь еще одну бизнес-задачу. Иди, Владик. Мы тебя не подведем, если это будет возможно.

– Что-то с Мишкой?
– запоздало испугался Влад.

– С ним все хорошо, - отозвалась Маришка. Встала и указала рукой в сторону коридора.
– Видно, темы исчерпаны. Я поняла тебя, схожу в банк и заведу карточку, отпишусь по почте и сообщу реквизиты.

– У тебя точно все в порядке? Почему я должен чувствовать себя виноватым, хотя, в общем-то, поступаю правильно?

– Ты ни в чем не виноват. Лапши хочешь?
– Маришка добрела до прихожей, шаркая тапками, и бодро хлопнула по верхней коробке.