– И где он? – поинтересовался майор.

– На кухне, – ответил парень. – Ему Варвара Вячеславовна успокоительное дает.

– Хорошо, – сказал майор. – Как немного придет в себя, давай его сюда, в спальню. Будем составлять опись украденных вещей…

Юрий Сергеевич появился в спальне минут через пять-семь. Он был бледен, его слегка покачивало, а в глазах застыла неизбывная тоска.

– Здравствуйте, Юрий Сергеевич, – поздоровалась с ним «молодка».

– Здравствуйте, – кивнул Крохин.

– Нас вот сюда позвали, – оправдывающимся тоном произнесла «молодка» и посмотрела на Яшу.

Крохин снова кивнул.

– Юрий Сергеевич, – проговорил сочувствующим голосом спокойный майор. – Позвольте принести вам свои соболезнования.

Крохин никак не отреагировал.

– Осмотритесь, пожалуйста, – продолжил майор, – и скажите нам, чего нет на месте? Прошу вас сосредоточиться, поскольку то, что мы с вами сейчас будем делать, очень важно для следствия.

– Вон в той шкатулке, – указал Юрий Сергеевич на шкатулку ручной работы, – лежали украшения моей жены.

– Какие именно?

– Жемчужное ожерелье, бриллиантовое колье с сапфирами… золотое кольцо с бриллиантом и золотые сережки с сапфирами. – Крохин присел возле трюмо, пошарил в раскрытых ящиках. – А еще пропали деньги… Семьдесят тысяч евро, тридцать пять тысяч долларов и один миллион семьсот пятьдесят тысяч рублей пятитысячными купюрами. Все наши с Аидой сбережения… Они вот в том ящике лежали.

– А почему не в банке? – посмотрел на него майор.

– Лежали в банке, – ответил Юрий Сергеевич. – А как начались эти проблемы с наличными в банках, мы все сняли и решили держать деньги пока дома. Нам так казалось надежнее…

– Ясно, – резюмировал майор. – Еще что-нибудь пропало?

– Кажется, больше ничего, – ответил Юрий Сергеевич, моля в душе, чтобы вся эта волынка поскорее закончилась.

– Что ж, все точно так, как было при ограблениях на Верхней Первомайской и Пятнадцатой Парковой, – уверенно произнес старший группы. – Вор аккуратно открыл двери, не повредив замок, точно так, как и в трех предыдущих случаях, работал в перчатках, забрал только самое ценное, то есть дорогие украшения и деньги, и благополучно покинул место преступления, никем не замеченный. Удачливый, гад…

Затем «молодку» и Яшу Браузера отпустили, предложив расписаться в протоколе досмотра. При Яше паспорт имелся, а вот соседке пришлось сбегать в свою квартиру за документом, поскольку в протоколе досмотра понятым надлежало не только расписываться, но и указывать паспортные данные.

Через сорок минут полиция покинула квартиру Крохина. Аиду, прикрыв простыней, вынесли на носилках и увезли, сказав Юрию Сергеевичу, что он сможет получить труп жены дня через три-четыре.

– Мы вам позвоним, когда ее можно будет забрать, – услышал напоследок Крохин и опять кивнул…

Когда квартира опустела, Юрий Сергеевич бессильно опустился на софу. Он не хотел, но взор его все время притягивался, как магнитом, к уже подсыхающей лужице крови возле ножек мраморного столика. А в голове, гулкой и пустой, крутился детский стишок Агнии Барто:

Крохин мотнул головой, стараясь избавиться от наваждения, но оно по-прежнему досаждало. Следовало предпринять нечто кардинальное. Он прошел в кухню, открыл буфет, достал пузатую бутылку коньяку, налил до самых краев большой фужер и выпил его в три больших глотка. Вкуса он почти не почувствовал, разве что лицо вдруг запылало жаром, словно он находился близко от костра. Через какое-то время в голове затуманилось, боль притупилась, а навязчивый стишок и вовсе выветрился.

Юрий Сергеевич еще немного постоял, раздумывая, а не выпить ли еще, но решил не злоупотреблять. Завернул крышку бутылки и поставил коньяк на место. Затем подошел к окну и уперся в него разгоряченным лбом…

Яша Браузер пришел домой и завалися спать.

«Молодка» вернулась в свою квартиру и стала прислушиваться, что творится за соседской стенкой (ей тоже не спалось). Но у Крохиных было тихо…

Юрий Сергеевич позвонил Киприани на следующий день.